Бесполезная классика. Почему художественная литература лучше учебников по управлению

До определенного момента у Островского не было сильных и при этом здравомыслящих героев, деятельных и энергичных. Были либо волки, причем совершенно дикие, либо овцы — добродетельные, но слабые и безличные. Но в какой-то момент произошел эволюционный скачок — начали появляться новые люди, которые принципиально отличались от прежних. Образованность их была настоящей, а не той, показушной, как ее понимали предшественники, жесткость — разумной и управляемой. Они предпочитали вести дела честно и с большим размахом. Их деятельность во многом была цивилизационной — им-то не нужно было объяснять, зачем нужен громоотвод, они прекрасно понимали, как это знание использовать. Это тоже были волки, но волки нового поколения. Те самые идеальные купцы, которых не мог не заметить Островский, будучи бытописателем сословия.

А я вам вот что скажу: за что нас Лыняев волками-то называл? Какие мы с вами волки? Мы куры, голуби… по зернышку клюем, да никогда сыты не бываем. Вот они волки-то! Вот эти сразу помногу глотают!

Это в пьесе с соответствующим названием «Волки и овцы» говорит Вукол Наумович Чугунов, пытавшийся в сговоре с влиятельной помещицей Меропией Давыдовной Мурзавецкой урвать большой кусок у ее соседки — богатой молодой вдовы. Они пользуются тем, что соседка ничего не смыслит в делах, а также обязана Мурзавецкой, и действуют нахрапом. Подделывают документы, обманывают, угрожают. Все бы у них получилось, не появись в здешних местах помещик Беркутов, приехавший на родину по делам и жениться на Евлампии Николаевне Купавиной — той самой вдове.

Он не купеческого сословия, но совершенно понятно, что деловой человек. Разбирается в делопроизводстве и способен отличить поддельный вексель от настоящего. У него свои предприятия, он знает толк в инвестициях, имеет доступ к инсайдам:

Лес Купавиной стоит полмиллиона. Через десять дней вы услышите, что здесь пройдет железная дорога. Это из верных источников, только ты молчи пока.

Беркутов быстро разбирается в интригах Мурзавецкой — Чугунова и выводит их на чистую воду. При этом действует уверенно и красиво. Да так, что, несмотря на то, что он порушил все коварные планы интриганов, никто не пострадал, не понес репутационного ущерба и даже получил выгоду, хоть и небольшую. А сам Беркутов благополучно женится на вдове Купавиной и получает все ее имущество, включая замечательный лес, который вскоре должен подняться в цене до немыслимых высот.

Беркутова нельзя назвать положительным героем в традиции отечественной прозы. Он далек от высоких помыслов, не предается рефлексии и любовным страстям, в каждом действии его расчет.

Беркутов. Нет. После, может быть, и совсем здесь поселюсь; а теперь мне некогда: у меня большое дело в Петербурге. Я приехал только жениться.

Лыняев. На ком?

Беркутов. На Евлампии Николаевне.

Лыняев. У вас разве уж кончено?

Беркутов. Еще не начиналось.

Лыняев. Еще не начиналось, а ты уж так уверенно говоришь?

Беркутов. Да никаких причин не вижу сомневаться… Ох, брат, уж я давно поглядываю.

Лыняев. На Евлампию Николаевну?

Беркутов. Нет, на это имение, ну и на Евлампию Николаевну, разумеется.

Беркутов приходит и забирает то, что ему нужно, лес или женщина — разницы нет, действуя при этом в рамках закона и общепринятых правил. Он, конечно, манипулятор и с некоторым даже удовольствием вводит Купавину в замешательство и выводит ее на поле деловых отношений, где она беспомощна и становится от него зависима.

Купавина. Так вы совершенно отказываетесь ухаживать за мной?

Беркутов. Совершенно. А вам хотелось помучить меня, позабавиться? Не запирайтесь! Уж я вижу по глазам вашим. Ну, Бог с вами. Поберегите кокетство для других обожателей: у вас будет много. Побеседуем как деловые люди! Я приехал продать усадьбу.

Купавина. Что вам вздумалось? Родовое имение!

Беркутов. Так что ж, что родовое? Доходов очень мало, нет выгоды иметь его; чистые деньги мне больше дадут.

Купавина. И вас ничто не привязывает к месту вашего рождения, вам ничего не жаль здесь?

Беркутов. Может быть, и жаль, да расчету нет.

Купавина. Все расчеты, расчеты, и нисколько сердца.

Беркутов. Остывает оно с годами-то, Евлампия Николаевна. Купите у меня имение!

В конце концов, повторимся, все заканчивается хорошо, все довольны, никто не пострадал, зло не наказано, но пресечено. Пресечено с расчетом, но разве это должно преуменьшать получившееся в итоге добро? Более того, можно смело утверждать, что, действуй Беркутов иначе, счастливого финала, скорее всего, мы бы не увидели.

«Грубый идол труда и промышленности»