Без любви, или Лифт в Преисподнюю

Однажды, чувствуя воодушевление, Никита откровенно признался ей:

– Закон десятый: защищаться надо на тех рубежах, где возможны наименьшие потери, и в тех объёмах, которые ты удержишь впоследствии. И последние рубежи надо готовить заранее. Быть может, тогда и отступать не придётся.

Её, конечно же, насторожили его слова, и Натали наняла детектива – и стала пристально следить за всеми изменениями, которые происходили.

Объявился некий Клаус, а с ним и две коварные соперницы – таможня и фабрика по сборке. Эти злыдни надолго разлучали её с мужем. Терпению пришёл конец. Натали ревновала, но вынуждена была смириться с неизбежным – покамест.

Однажды случилось большое несчастье. Муж пропал на целую неделю, а то, как считать, и больше. Она вскидывалась средь ночи в холодной постели в холодном поту и порывалась бежать. Ломала руки в отчаянии и бессильной злобе на свою разлучницу – на время неумолимое. А потом благоразумно снимала трубку телефона. Ей докладывали о множественных синяках. Потом она узнала, что дюжина огромных грузовиков, подобно стаду динозавров, вторглась на склады, всё там вытоптали и ушли гружёными в неизвестном направлении. Никита объявил кому-то войну.

Потери удручали, заставляя тратить время и энергию вдвойне, чтоб восполнить то, что восполнить, казалось, уже невозможно; он отдавал долги кредиторам, не забывая главного кредитора – свой укромный уголок: отдушину, где любимая ждёт не дождётся.

Вопреки мрачным прогнозам, Никита выкрутился – согласно его десятому закону, которому неукоснительно он следовал: заработала фабрика, и склады вновь наполнились товаром.

Пускай не покажется это кому бы то ни было странным, но Никите в самом деле сопутствовала удача во всех его начинаниях. Почти как по писаному. Слов на ветер он не бросал. Каждое его слово было не только веским, но и взвешенным до краткого редуцированного звука. Ко всем достоинствам её мужа, очевидно, добавилось ещё одно – чувство меры. Как вдруг выяснилось, Никита умел взвешивать все за и против и с удивительной лёгкостью уравновешивать противоположности. Единственно, в чём он по-прежнему меры не знал, так это в том, что души в ней не чаял; вернее, она всегда была желанна и обласкана. Но тут уж, видать, виноват не он сам – любовь виновата, что через края всегда бежит, как молоко из кастрюльки на плите, которое вдруг недоглядели.

В один прекрасный день в их жизни наконец объявился-таки легендарный Клаус, место пребывания которому было определено – в бане, и дом их наполнился чужестранными словечками и интонациями. Смешно было слушать, как они с мужем подолгу спорили, один – извлекая из школьной памяти десяток ломаных английских выражений, а другой с немецким акцентом коверкал дюжину подслушанных на улице русских слов. Натали, как умела, служила между ними переводчиком, будучи невольно вовлечённой в предприятие, и подучивала немца русскому языку в его частые наезды.

Домашний тезаурус пополнился новым словцом – монополька. А потом вдруг пошла сплошная шиза – ещё одна коварная соперница по имени франшиза. И Никита надолго сменил свой дом, свою постель на кресло в самолёте.

Натали боялась за мужа, и настояла, ну хотя бы её спокойствия ради, на охране и шофёре. В категоричной форме велела: без охраны и шофёра чтоб ни шагу! Детективу дала отставку и успокоилась: теперь уж точно под присмотром, тем более, что Никита сформулировал наконец закон одиннадцатый:

– Кто не умеет учиться на своей собственной истории, тот спотыкнётся о чужую.

Натали почувствовала, как из жизни их, наконец-то, уходит натуга. Всё становится размеренным и предсказуемым. Не то чтобы перемены радовали, но успокаивали, и это, точно, было много лучше, нежели жить в соперничестве со временем. Она проиграла гонку и сдалась на милость этому неумолимому течению. Вернее сказать, образумилась. Да и сама она почувствовала, что становится величавой и тихой, как река, что, вырвавшись из расщелин горных, вдруг разливается по равнине и плавно течёт никуда не спеша.

Так и жили, в согласии, и особо не тужили.

Ну а тревоги… Что есть жизнь наша, лиши нас тревог, пускай даже и ненапрасных?! Никита был верен раз данному ей слову: жить счастливо, а умереть в один день и один час – судьбой, должно быть, определённый день и час свой.

Так и случилось однажды… почти, но не совсем так, как можно было бы ожидать. Пути господни хотя и предсказуемы, но не до конца, видать, исповедимы.

Бывает в жизни каждого человека день, переживи, кажется, который, и жизнь твоя станет проще от того только, что ты узнаёшь, что больше никому ничего не должен. Вопрос в другом: как пережить то, чего пережить невозможно?

Ещё с утра Никита начал маяться. Он кожей чувствовал перемену погоды к худшему. Время пришло, а снег не выпадал. Он закрывал глаза, а перед глазами пурга мела. Открывал глаза – за окном лил дождь. Оттого он и не находил себе места.