Без приглашения

— А ты, бессребреник? Ангел с крылышками? Ха-ха-ха. Допустим, не я тебя привел — сам за мной увязался. Но скажи честно: кто тебе, сопляку, подал идею совместить дипломную работу с рисунками к Магомедовой повести? Что морду воротишь?.. Э-эх, да разве так дела делают? Как себя ведешь? Подумать можно — жеребенок-трехлеток, на котором седла никогда и не бывало… Ты смотри, смотри. Вот он перед тобой, автор. Тихий, скромный. А сейчас пошурует твои картиночки, шевельнет губой — и тютю твои пятьсот рубликов… Думал, по-братски, по-хорошему: я тебе — ты мне. Кобенишься. Ну, а сам для какого черта припожаловал? Зачем, если не за той же лишней копейкой? Скажи, ну скажи, умник: зачем?

— Нужно будет — скажу.

Винский вдруг налился, раздулся:

— Говори немедленно. Приказываю! Мальчишка, сосунок, дерьмецо неблагодарное! Думаешь, не видел, как перемаргивались, как подавал Магомеду знаки. От меня не утаишь. В издательстве подпортил и здесь начинаешь… Аминкин холуй. Вот кто ты есть, зар-раза!

Я опомниться не успел — Пантелей вскочил, ухватил за грудки старшего брата, прижал к стене:

— Заткнись!

— Ха-ха-ха, ха-ха-ха, — хрипел Винский. Он хотел превратить все в шутку. Но ему было не до того. Это не игра была, что-то серьезное. Но что? — Пусти, пусти, черт! — просился Винский. — Побаловался, и хватит.

Тяжело дыша, младший кинул мне:

— А вы?!

— Что? Что я?

— Долго будете молчать? Скажете наконец толком?

— Н-не понимаю…

Да, так бывает: одному кажется, что мысль его — выношенная, подготовленная, надоевшая — должна быть мгновенно усвоена другим. А я не знал, что отвечать, чего он от меня ждет. В голове столько толпилось… все сгрудилось, спуталось.

Винский хотел что-то сказать — брат закрыл ему рот ладонью.

— Наговорился, погоди. — И ко мне: — Да или нет?.. Вы признаете перевод? Это, по-вашему, перевод?

Винский вырвался из-под руки брата:

— Правильно, правильно — хороший, плохой? Если даже треть прочитал, это ж видно.

Пантелей оставил брата и двинулся на меня, я невольно отступал. Он рассмеялся.

— Фу, чертовская глупость. Вопрос совсем не в том, — он сел и постарался успокоиться. — Вопрос я ставлю так: является переводом то, что вы читаете — вот эта Аминина работа? Если да…

— Нет! — сказал я. — Ни в коем случае!

Старший Винский подбежал:

— А договор? Договор с издательством ты подписывать будешь?

— Да идите вы оба к черту! Отстаньте от меня. Неужели сто раз повторять — нет, нет, нет, нет!

Винский заорал:

— Врешь! Номер не пройдет. Книга вышла?.. Книга, спрашиваю, в Дагестане напечатана? Так? Я ее сам видел…

— Ну и что?

— А то, что обращаться к автору за одобрением, то бишь за авторизацией, закон никого не обязывает. Русское, украинское, болгарское, французское — любое издательство, государственное, частное, имеет право заказать переводчику и выпустить в свет твою книгу. Обойдемся без тебя.

Я пожал плечами:

— Все-таки имя мое можно ставить на моей книге. На чужой тоже позволяется?

Только я это сказал — Пантелей, который казался безучастным, расплылся в широкой улыбке и протянул мне руку:

— Наконец-то! Вы — молодец!

Я нерешительно ответил на его горячее рукопожатие:

— Охотно жму вашу руку, но… Для меня вы человек-загадка.

— Вижу честного парня. Радуюсь. Значит окончательно? Подписывать договор не будете? Переводом не признаете?

— Какой же это перевод?! Совсем другая, абсолютно видоизмененная вещь. Вы что-нибудь об Оскаре Уайльде слышали? — Художник кивнул головой. — А рассказ о том, как он ответил на обвинение в плагиате, помните?.. Он признал, что сюжет «Дориана Грея» действительно позаимствовал. И сказал примерно следующее: «Я выкапываю чахлую розу из чужого сада, пересаживаю ее в свой, где она оживает и бурно цветет». Что-то подобное сделала с моей повестью Амина. Только напрасно сохранила имена героев…

…Винский смотрел на меня, смотрел, потом молча сгреб со стола рукопись, сунул в портфель. Огляделся:

— Где «Пощечина»?

— Получишь, — сказал я.

Он вяло откликнулся на мой каламбур:

— Довольно шуток. Спрашиваю: где сценарий?

— Сохнет на окне.

Он проверил, все ли страницы на месте:

— За курицу с тебя не беру. А вот за сыр… гони рупь сорок.

— Эх ты, жмотина, — сказал Пантелей.

Винский не обращал на него внимания. Жадно высматривал все вокруг:

— Туфли, туфли. Где они?

— Не-ет, — сказал Пантелей, — туфли ему не давайте. Сам отнесу Амине.

Винский сунул ему под нос кукиш:

— Это видел? Туфли из киноповести. Я, я их сочинил, а не Амина. Ха-ха-ха.

Я отдал туфли, и они мгновенно исчезли в кожаной утробе.

Пантелей меня спросил:

— Найдутся у вас для меня какие-нибудь старые? — он принялся расшнуровывать свои туфли. — Забирай, батя, заодно и этот подарочек. Лучше уж я босиком пойду.

— Ну и дурак, — сказал Винский.

— Что верно, то верно, — согласился его младший брат.

— А если верно, собирайся, и пойдем. Бери свою папку с рисунками и… Шагом марш!

— Маршируй в одиночку. Валяй, валяй! Спокойной тебе ночи. А я предвкушаю удовольствие показать Магомеду свою дипломную работу… Не возражаете?.. Эх, батя, батя! До чего же ты докрутился со своей юриспруденцией!