Без зла

Выход, как выяснилось, нашёлся. С берданкой по кустам рафинированный мужчина бегать не может в силу воспитания, а вот «станцювати» за всё хорошее против всего плохого — запросто. И наш красавец решил поставить балет собственного сочинения и собственной же хореографии.

Что может станцевать о революции среднестатистический европеец? Ровным счётом — ничего. Им и Спартак уже не под силу, слишком все нежные стали, толерантные чересчур. Без огонька. Поэтому принимается волевое решение — срочно ехать в Камбоджу и набирать кадры там.

Кадры нашлись в первый же день. Партизанский отряд в полном составе перешёл на сторону французского балета и рванул в сторону Эйфелевой башни, побросав берданки и калаши.

Чем дальше распалялся оратор, тем глубже я втискивала в бархат кресла своё тело. Справа, сверкая очами и сопя боевым бегемотом, возвышался мой дядюшка, а слева в недоумении теребила крахмал юбки его любимая женщина. Я, не дыша, пучила глаза на сцену, изображая крайнюю заинтересованность и боялась шевельнуться, чтобы случайно не отхватить родственного леща.

Наконец, француз-повстанец окончил свою пламенную речь, в зале погас свет, и со всей мочи жахнуло барабанное соло.

Весь боевой повстанческий отряд выскочил на сцену, сверкая шоколадно-масляными телами, и начал под барабанную дробь изображать что-то очень духовно-революционное с элементами игры «казаки-разбойники». Тринадцать здоровенных мужиков по-спортивному бегали друг за другом по сцене, кого-то валили, раненых и убиенных откатывали за кулисы, потом изловили самого шустрого и привязали его к бревну из папье-маше. Сопротивление шоколадного великана было недолгим, каких-то полчаса. После того как его окончательно скрутили, из-за кулис выползли все прежде убитые бойцы и при помощи шёлковых кумачей и вентилятора стали изображать жертвенный костер, на котором должны были сжечь несговорчивого сопротивленца. (Ни одного тебе фуэтэ, па-де-де и ни одной пуанты, да что ж такое!)

— Господи, неужели они его сейчас сожрут? — шепчет из соседнего кресла дядьвасина любимая женщина.

— Сожрут, — обреченно киваю ей я... И знаю, что после того, как закончится спектакль, сожрут именно меня. С чувством, толком и расстановкой, почавкивая и смакуя.

Василь Иваныч буравит меня негодующим взглядом старого партийца, на сцене всполохи, тысяча барабанов хлещут так, что вот-вот ушами хлынет кровь, накал революционной борьбы таков, что уже все те немногие, что остались в зрительном зале, готовы встать под кумачи и пылать сердцами до последнего.

Я тем временем, уже в полузабытьи от ужаса, начинаю додумывать сюжет, постанывая и молясь, чтобы прекрасный французский балетмейстер догадался хотя бы в конце действия вытащить на сцену хотя бы уж какую завалящую тётеньку в костюм! «Свободы» по Делакруа (в угоду трём поколениям его уже французским предкам). Представляю, как красиво смотрелось бы её нежное тело на шоколадных телах повстанцев. Но... Но. Бодливым коровам Бог рога не дал. Моим творческим мечтам не суждено было сбыться.

Пойманного мужика, само собой, убили, обернули его красными шелками, а оставшиеся ещё минут двадцать ликовали телами, соревнуясь в прыжках в высоту (но до уровня Моисеевского ансамбля так и не дотянули, сказал проснувшийся во мне критик).

Овации были такие, что чуть не грохнулась парадная люстра. Дожившие до конца зрители били в ладоши с таким остервенением, что у дам трескался шеллак, а с кавалеров слетали запонки. Я, естественно, поддержала всеобщую радость. Жаль, не было чепчика для подбрасывания вверх. Сгодился бы.

Справа в ужасе и предынсультном состоянии колыхался мой родненький дядя, слева недоуменно сверкала брошь его любимой. Понимая, что бежать мне некуда, а отвечать за содеянное придётся, я с чувством, ослепительно улыбаясь, крикнула: «А пойдёмте выпьем водки!» Водку, в отличие от балета, любили все, и мы бегом рванули в ближайшую харчевню.

Там, еле-еле придя в себя, мы прочли программу международного фестиваля современного балета и выяснили, что к чему. Но было поздно. Поэтому, господа, всегда читайте всё, что написано в программе, не покупайтесь на хрустящие фамилии и географические координаты. Потому что мы сами такие. Понаедем, понаостаёмся и ну давай свой колхоз в столицу тащить. Будьте бдительны, в общем.

Сила искусства

Как все уже давно поняли, дама я меркантильная и за деньги, как говорила очень уважаемая мной руководитель танцевальной студии «Феерия», конём проскачу. По мне, что реквием Верди петь на поминках, что мастикой паркет натирать — всё одно, лишь бы платили.

Помимо умения издавать кое-какие звуки и ловко отжимать половую тряпку, Господь наградил меня ещё двумя небольшими способностями — хорошей памятью и умением доставать из неё то, что нужно в данный момент. Однажды это очень пригодилось.