Без зла

Мы с мамой их простили. И с тех пор никто и никогда ни в школе, ни «на районе» меня не обижал, а наоборот, был всяческий почёт и уважение. Так закалялась сталь.

«Посетил Господь...»

Я страшно сердилась на бабушку, когда она при мне произносила эту фразу. А произносила она её, только если с кем-то случалась беда. И для меня, которая каждый вечер засыпала под её рассказы о прекрасном месте под названием «рай», где жил Всемилостивый и любящий всех Господь со своей самой лучшей, превыше всех херувим и серафим Мамой, было совершенно непонятно, как так случается, что посещает Господь наших родственников и знакомых не с подарками и райскими цветами, а с болезнями, смертями и тому подобными «гостинцами».

«Баба, да как так? Он же не злой! Ты сама говорила!» Бабушка вздыхала, гладила по голове и отвечала, что так устроен человек, что в радости он про Бога не вспоминает. А в горе — обязательно. Вырастешь, мол, поймёшь.

Я выросла и поняла. А ещё и увидела, трудясь в храме, что на самом деле людей, прибежавших в церковь «веселыми ногами» и раздающих радостную милостыню, — единицы. За два десятка лет я видела троих. А большинство идут в дом Божий, когда плохо. Или совсем плохо. Зачастую с последней надеждой. И причин сотни: болезни, одиночество, несправедливость, сума, тюрьма, муж пьёт или гуляет, убили, разбился, онкология, покалечили... Можно перечислять бесконечно...

Знаю и тех, кто ни в Бога, ни в чёрта, ни в эволюцию, ни в технический прогресс не веровавши, приходят и просят у Бога за детей, за родителей, за себя... Потому что «посетил Господь». Если вы думаете, что это проповедь для вербовки адептов — это совсем не так.

Я просто хочу сказать, что сейчас очень-очень сложное время для многих. И даже те, на кого и не подумаешь, просят вместе с ними помолиться в тяжёлую для них минуту. И есть ситуации, когда отмахнуться нельзя. Нельзя и всё. Тогда я пишу просьбу о молитвенной или финансовой помощи. И пусть это не раздражает тех, у кого всё хорошо, и тех, кто просто не может поверить, что чужой ему человек, который живёт за несколько тысяч километров, возьмёт и прочтёт молитву за кого-то. (А люди молятся и ещё как.) Никто никого не принуждает. Просто пройдите мимо и всё. Потому что... Слава Богу, что не вы просите о помощи сейчас. Дай Бог, чтобы и не пришлось.

О певчих

Я хочу признаться в любви. Да-да, в самой настоящей, большой и светлой. К вам, мои дорогие вечные труженики, церковные певчие.

К вам, кем вечно недовольны, к вам, которых поголовно считают нецерковными, неверующими только за то, что вы имеете несчастье просить оплату за ваш нелёгкий труд. За то, что вынуждены всю жизнь совмещать работу в нескольких коллективах — без выходных и проходных. Утром литургия, в обед репы, занятия, кто преподаёт, вечером всенощное бдение, после него — концерт или халтура. Ваш хлеб всегда пахнет потом. Никто на моей памяти не купил себе ни квартиры, ни дорогого авто, не скопил земных богатств, никто...

Вы с пяти-шести лет учились в двух школах. Уроки тоже за двоих делали. С ремнями, слезами, желанием бросить это всё, потому что хочется гулять, хочется футбол или бальные танцы, но музыкальные вериги уже плотно сидят, не снимешь.

Учиться музыке — тяжелейший труд. За один вечер не вызубришь экзаменационную программу. Только чугунный зад, только бесконечное повторение одного и того же дают блестящие результаты. А ведь помимо инструмента нужно овладеть сольфеджио, гармонией, теорией и историей музыки, да много чем. Вы сидите на оперных спектаклях с клавирами, глядя не на сцену, а в ноты...

Сейчас уже выросло поколение певчих, которые с детства поют в храмах, сначала при воскресных школах, потом остаются на клиросах, и все вы, бедные мои, — «невоцерковленные». Все ваши обличители, которые двух слов по-церковнославянски прочесть не смогут, — воцерковленные, а вы — нет... Господи, прости.

Кто знаком со мной лично, тот знает, что за певчих я всегда встану горой. За тех, кто поёт в вечных сквозняках, в неотапливаемых храмах, стоят на ледяном каменном полу, вдыхают строительную пыль в вечно строящихся и восстанавливающихся храмах. Поют больными, потому что праздник, нельзя не петь. Поют бесплатно, поют за зарплату, которая никогда не прокормит, но за которую всегда упрекнут, хотя клир (а певчие — это тоже клир, кто запамятовал) должен кормиться от приношений.

Вы держите в своей голове совершенно невероятное количество музыкального материала, вы — уникальные специалисты, с вами хоть куда. Хоть в Дом Музыки, хоть в «Новую Оперу», хоть в село, где кроме Часослова и Псалтири ничего нет, везде и всюду вы споёте. И прочитаете, если нужно. Я-то знаю.

Я знаю, что после ночных, архиерейских, патриарших служб вы спускаетесь с хоров в мокрых платьях и рубашках, потому что вы выкладываетесь как в последний раз. Вы пашете. Это тяжелейшая физическая работа. Но этого никто не видит. И мало кто понимает, чего вам это стоит.