Безнадежный пациент

Я бегу обратно мимо холодильников и снова прячусь за стиральными машинами. Через спутанные электрические провода я смотрю, как там Виллнер. Стоя в широких черных трусах, он аккуратно убирает форму садовника. В древние времена он мог бы стать великим воином или охотником. Моя попытка бороться с ним кажется теперь настоящим безумием.

Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь предмета, с помощью которого можно отвлечь внимание Виллнера. Наконец мне на глаза попадается щепочка размером не больше ладони. Я подбираю ее и бросаю в дальний конец помещения.

Щепка падает и рассыпается на несколько фрагментов. Звук от падения негромкий, тем не менее заметный в гулком подвале. Виллнер тут же застывает на месте. Из своего убежища я вижу, как он поворачивается к центру комнаты. Затаив дыхание, я жду, чтобы Виллнер отошел от выхода в коридор. Он делает три шага вперед. Я поднимаюсь на цыпочки, готовясь к спасительному рывку. Внезапно Виллнер останавливается и начинает с подозрением вглядываться в дальнюю часть помещения. Его не столько заботит, что именно упало, сколько вопрос почему.

Следующие несколько мгновений Виллнер крутит головой в разные стороны. Его взгляд скользит вдоль стеллажей, вентиляционных шахт, останавливается на стиральных машинках, и тут я отодвигаюсь подальше в тень. В конце концов, вместо того чтобы подойти к источнику шума, Виллнер делает то, чего мне совсем не хотелось бы: идет к выходу в бетонный коридор, куда мне и нужно попасть!

Он медленно идет по коридору и скоро достигнет двери, подпертой моей сандалией. Я словно пойманная мышь – ни убежать, ни спрятаться. Из коридора доносятся шаги Виллнера, близится неотвратимая, жестокая развязка.

Неудивительно, что в эти секунды полного отчаяния мой разум ищет спасение в мыслях о тебе. Что бы сделала ты, если бы была сейчас рядом? Ты как человек с ведущим правым полушарием мозга всегда уравновешивала мою сухую логику своим нестандартным, непостижимым для меня взглядом на вещи. Помню, как ты открыла дверь в нашу квартиру селфи-штативом, когда мы потеряли ключи. Как успокоила пьяного дебошира, убедив, что знакома с его матерью. Ты наверняка посоветовала бы мне взять себя в руки, оглядеться вокруг и оценить проблему, с которой я столкнулся.

Шаги Виллнера замирают возле лестницы, и я выбегаю из своего убежища. Стараясь не шуметь, быстро пересекаю помещение мимо ряда вешалок с формой. Рубашка садовника с короткими рукавами теперь накинута на плечики, а рядом в ящичке – садовый секатор и кожаный ремень. Возле белоснежного поварского кителя и фартука – пара резиновых сабо и колпак.

Я уже слышу, как возвращается Виллнер. От безысходности я подбегаю к белоснежной форменной рубашке мажордома и провожу запачканными при открытии люка пальцами по левому рукаву, оставляя бледную, но заметную грязную полосу. Пока Виллнер идет по коридору, я лихорадочно оглядываю ряд вешалок с формой в поисках укрытия.

Когда я замечаю форму на крайней вешалке, время внезапно замедляется. Там висит черный шоферский костюм. Тот самый, в котором Виллнер встречал меня на Кэнари-Уорф. В ящичке рядом лежит фуражка, пара водительских перчаток и почему-то ключи от «De Anima». Я слышу, как Виллнер поворачивает за угол, и вжимаюсь в стену, прячась за слегка покачивающимся черным пиджаком. От глаз Виллнера меня скрывает лишь деревянная перегородка.

Я едва дышу, прислушиваясь к каждому его движению. В паре метров от меня Виллнер останавливается. Раздается шорох ткани, короткий звук застегиваемой молнии, звякает пряжка ремня. Движения Виллнера упорядочены, будничны. Он ничего не заподозрил, ничего не заметил. До меня доносится удаляющийся шелест одежды, когда Виллнер выходит в коридор, и затем… тишина.

Затаив дыхание, я жду, пока он обнаружит то, что мне нужно, или, наоборот, догадается о моем присутствии. Кажется, что проходит целая вечность, когда он наконец разворачивается и идет к корзине с грязным бельем, держа испачканную рубашку в руке.

Не теряя ни секунды, я хватаю ключи от яхты и что есть духу мчусь в бетонный коридор. Я бегу вдоль голых стен, перед глазами все пляшет, взлетаю по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Прочь, прочь от подвала. Сердце стучит как бешеное, нервы натянуты до предела. Врываюсь в юго-восточный коридор, выдергиваю вторую сандалию, и дверь захлопывается.

Погони не было, мне удалось улизнуть. Дыхание постепенно успокаивается. Медленно приходит осознание: у меня получилось! Негромкий щелчок смыкающихся при закрытии двери пластмассовых рук неожиданно оказывается самым приятным звуком на свете. Все детали возвращаются на свои места.

Глава 22