БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ

В хрустальной розоватости небосвода возникла, укрупняясь, блесткая капля. Она выросла в овальную, холодно отсвечивающую серым титаном полусферу, окантованную светящимися иллюминаторами.

Полусфера зависла над городом, стала снижаться. Исчезла меж известняковых куполов и башен.

– SHEMS из NIPPURа, от братца, – сказал Энки.

Мягкая округлость его бедра, обтянутая пурпурным шелком, твердела нестороженной жесткостью под затылком жены.

– Энлиль? – спросила Нинхурсаг.

– Он слишком ценит часы утреннего сна, чтобы транжирить их на визит ко мне. В SHEMS его язык.

– А если зубы или когти? Идем.

– Мы, может быть, не торопясь пошли бы к голове. Но зубы, когти иль язык найдут меня и сами.

Энки откинулся на спину, раскинув руки. Семья молча ждала. В тишину вплелся далекий дробный топот.

Из каменно-резных ворот Е RI DU вырвались две колесницы. За ними лениво вспухал взбитый колесами желтый шлейф пыли.

Спустя несколько минут с храпящих морд осаженных коней упали на песок пред царскою четой ошметки пены.

С первой колесницы соскочил Думузи: взметнулся над головой русый сноп волос.

– Отец! Там прибыли…

– Кто бы ни прибыл, сын, – размеренно врезался в звенящий голос царь, – они не стоят пены на мордах твоих коней. Ты спугнул такое утро и не приветствовал царицу-мать, меня.

Думузи опустился на колено перед Нинхурсаг. Она поцеловала сына в лоб, любуясь царственною статью первенца:

– И кто заставил наследника царя так гнать коней?

– Стражники Энлиля!

– Так все же не язык, а когти, – в быстром развороте сказала мужу Нинхурсаг, – и что они?

– Связав попарно, гонят из барака и погружают в SHEMS наших LU LU. Мы с мастерами встали на пути у них. Но стражники ввели в готовность А РIN KURы.

Отец, я не отдал приказа взяться за оружие, пока ты здесь. Это не трусость…

Зависла над песками тишина. Ее нарушал лишь сап распаленных коней, да хруп удил в их зубах.

– Я ждал набега раньше, еще вчера. Терпения у братца оказалось вдвое больше, – сказал наконец Энки.

Он поднимался, опираясь о песок руками позади спины. Осмотрел семейство, слуг на задней колеснице, застывших в злой готовности повиноваться.

– Мой сын Думузи поступил разумно. Туземцы и LU LU тотчас попали бы в рабство к своему инстинкту защищать двуногое добро. И пролили бы изначально ручей из крови, который разольется через поколенье кровавым бешенством речного половодья. Ждите. Я сейчас верн-н-н-у-у-у…

В нем истощился и исчез на половине слова голос. Глаза бессмысленно остекленели. Деревенели мышцы. Биенье сердца замедлялось, пока не наступил анабиозный ритм: один удар в минуту.

Супруга с болезненным испугом отстранилась. Она боялась в нем и не любила способности чистопородных кланов: отрывать Дух от тела и шастать им в пространстве, оставив ближнему для обозренья окостеневшую мясную тушу.

Энки ожил спустя несколько минут. Сказал:

– Они забрали почти всех. Нам на развод оставили троих. Нормальный вор, закончив воровское дело, норовит удрать. А эти ждут, окольцевав свой SHEMS, с тупою злобой и со страхом. Значит, им велели ждать отпора и, в довершенье к воровству, затеять бойню.

– Отец! Мы оправдаем это ожиданье?

– Думузи, наш клан по матери АNTU всегда оправдывал чужие ожиданья. Но ожидания не зла, а подаянья. Однако к делу, оставишь колесницу в городе. Возьми с собой Ной-Атрахасиса, летите с ним к дальним племенам в низовье дельты Нила. Через два дня вы мне доставите по экземпляру Хам-мельо и Сим-парзита. Отборных и живых. Ты понял?

– Да, отец.

За колесницами взвихрилась пыль. Энки прикрыл глаза, дав волю гневу. Кровь отливала от лица. Сказал клокочуще, не разжимая губ:

– Мир тесен для двоих. Ну что ж, Энлиль, не я растил, не я спускал с цепи пса раздора. АNU, наш SAR, уже недосягаем на Мардуке. Меж братьями теперь уж нет судьи и некому сдержать твою собаку. Навстречу ей я выпущу пещерного, мардукского помета волкодава по кличке «разум».

Царица Нинхурсаг! Соберись вниманием, запоминай. Через два дня ты полетишь к Энлилю. Он ждет от нас ответной злобы. Ты же расстелишь перед ним сеть благодарного и нежного признанья – за воровство LU LU. Они становятся все больше агрессивны, обременяют, и воры потому не дождались отпора… всем остальным я поделюсь с тобою ночью.

ГЛАВА 33

Я вызван (не приглашен) в публичную библиотеку, в отдел «Россика» Александром Исаевичем Браудо. Неисповедимы твои пути, Господи! Зубра имперской наружной разведки Рачковского, прибывшего по вызову дворцового коменданта Гессе, манит властным коготком некая книжная крыска. И зубр бежит на цирлах.

В премьерах куролесит Витте, в департаменте, где до меня временно нет никому дела, – хаос. Столыпин, назначенный вместо Плеве, выжил после взрыва дачи и на сей раз и сутками разбирается в делах, чистит авгиевы конюшни.

Мне тоже надобно разобраться с Азефом. Эта сволочь не оповестила, как ей было мною приказано, о планах покушения на Столыпина, и тот уцелел по чистой случайности, вследствие неопытности террористки.