Один за другим раненые начали прибывать на перевязочный пункт, принявший с начала прорыва и до утра около 90 пострадавших и 30 убитых. Нужно было немедленно вызвать дополнительные санитарные машины, чтобы как можно скорее доставить людей в больницы, сделать десятки экстренных операций для спасения их жизни. Многие, проявившие себя героями на поле боя, удивительно держались и в этот трудный час, дожидаясь на перевязочном пункте своей очереди. «Нет слов, чтобы описать мужественное поведение раненых, — говорит врач 6-го полка доктор Франд. — Я говорю это как травматолог, который повседневно имеет дело с травмами после автомобильных аварий и других несчастий. Были периоды, когда на перевязочном пункте полка скапливалось одновременно 25–30 человек, в том числе с тяжелейшими ранами: невзирая на это, мы не слышали ни стона, ни звука».
Рядом с перевязочным пунктом 6-го полка всю ночь находились «старички» полка Хаима Гури. При них парашютисты ушли в прорыв, на штурм укреплений, и у «старичков» теперь на глаза навернулись слезы душевного волнения и восхищения («Что тебе сказать, они шли и буквально разбивали себе головы о стену огня»); «старишси» слышали, как парашютисты дерутся в нескольких десятках метров от них, следили за языками пламени, вспышками и взрывами на холме. Они с трепетом ловили звуки рукопашной, крики, обрывки восклицаний на иврите и арабском. Вот зрелище, увиденное ими на рассвете. «Утром пошли мы в Полицейскую школу, — рассказывает Хаим Гури, — и по дороге увидели искромсанные тела, оторванные руки, людей с распоротыми животами. Одежда встречных была залита кровью. Руки красные. Видели мы и трупы иорданцев в траншеях. Вокруг горели машины и постройки. Мы шагали мимо разрушенных стен, по разбитому стеклу и целым россыпям полу- обгорелых канцелярских бумаг и документов. Кое-где еще лежали наши раненые, которым оказывали помощь их товарищи. А дальше, возле холма, были сложены в ряд и накрыты одеялами мертвые, еще не увезенные парашютисты. Рядом грузовик. Вокруг десятками валялись трупы иорданцев: навзничь, с раскинутыми руками и ничком, как упали. Кто не свалился сверху, был застигнут смертью в траншеях и блиндажах.
Даже те из нас, кто не раз бывал в боях и видел смерть, были полностью ошеломлены видом этого зрелища, которое свидетельствовало о том, насколько отбушевавший бой был ожесточенным и беспощадным».
Приостановим на некоторое время бег событий, чтобы рассказать историю одного из воинов — фельдшера Дидье, который, как и многие другие, был ранен на подступах к холму.
«Очень приятно! Меня зовут Дидье Гутель, — сказал Дидье своему гостю в больнице Хадасса через несколько дней после окончания битвы. — Да, конечно, ты угадал: я из Франции. Еще две недели — и будет пять лет, как я в стране. Во Франции закончил среднюю школу, приехал сюда как турист и остался как оле. Спустя шесть месяцев был призван в парашютисты. Есть у меня еще и брат, который тоже воевал в Иерусалиме».
Он лежит с ампутированной рукой на больничной койке, машинально перебирает кистью здоровой руки конфеты и неторопливо рассказывает свою историю, прослушав которую, нетрудно догадаться, почему он пользуется всеобщей любовью у своих товарищей и командиров.
«Перед тем, как мы пошли в бой, я думал о возможности погибнуть. Но что такое погибнуть? Не вернуться оттуда, куда идем. Сначала это выглядит, что там говорить, туманно… Так что настоящий страх меня обуял, только когда я увидел первого убитого. Это был на редкость рослый парень, настоящий силач. Кажется, совершенно цел, не видно даже царапины. Лицо будто залито серой массой — как маска из пластика. Осмотрел его наш второй ротный фельдшер Игал и тоже ничего не нашел. «Может, контузило?» — говорю. Перевернули на живот. (Для этого потребовалось четыре человека, такой вес!). Когда перевернули, увидели, что рука раздроблена и вся спина залита кровью. Тело совершенно холодное.
Вид этого силача-покойника — первое, что заставило меня очнуться и со всей силой ощутить возможность. смерти. До этого все походило на учения, хотя мы все время шагали по вражеским трупам.
Поначалу я больше всего боялся, как бы не выстрелить в кого-нибудь из наших ребят. В одной из траншей открывают огонь, и вижу, что на противнике кас- ки-то — круглые. Решил, что стреляю по своим. И заорал: «Это мы — Пальмах!» Чуть дух в этом крике не испустил. Повторил наш пароль еще и еще. Ни ответа, ни привета. Значит, все-таки не обознался, легионеры.