Блондинка

Она обратила английский кошмар в шутку. Говорила о нем с хитрецой, иносказательно. Похоже, не понимала – или не подавала виду, что понимает, – насколько все было серьезно. Промывание желудка. Летальная концентрация наркотических средств в крови. Английский врач спрашивал Драматурга, не говорила ли его жена о самоубийстве. Нет, Норма ничего не знала. А у него не хватало духу все ей рассказать.

Он боялся помешать процессу выздоровления. Лишить ее вновь обретенного счастья.

Узнав, что беременна, она вышла от врача и бросилась искать мужа. Нашла его дома, в кабинете, где он днями просиживал за работой. Подошла и шепнула на ухо:

– Это случилось, Папочка. Наконец-то со мной это случилось! У меня будет ребенок. – А потом вцепилась в него и расплакалась. От радости и облегчения.

Драматург был ошарашен и одновременно рад за нее. Ну конечно, он был просто счастлив за нее. Ребенок! Третий его ребенок родится на пятидесятом году его жизни. Когда Драматург утратил вдохновение, когда его карьера застряла… Ну конечно, он был просто счастлив. И никогда не даст жене повода подумать, что он не так счастлив, как она. Ибо Норма очень старалась забеременеть. Почти ни о чем другом не говорила; при виде младенцев и малышей на улице впадала в транс. Драматург уже начинал жалеть ее, страшиться этих неуемных приступов любви. Но в конце концов все получилось. Все к лучшему, правильно? Как в прилежно выстроенной пьесе на бытовую тему.

По крайней мере в первых двух актах.

Норма с упоением играла эти две роли – жены и будущей матери. Такое амплуа совершенно не подходило гламурной Мэрилин Монро. Норма, однако, была обречена на этот «репертуар» с чисто физической точки зрения. Она разгуливала по дому голой, хвастаясь, что грудь ее становится тверже и увеличивается в размерах. Гордилась своим животиком – «растет, как дынька!». После переезда в Мэн она часто смеялась без причины. Ну как, без причины… Норма была счастлива.

Почти всю еду – завтрак, обед и ужин – готовила сама. Поздно утром ставила на поднос чашку свежесваренного кофе, вазочку с цветком и несла наверх, Драматургу, на его рабочее место, в одну из спален «Капитанского дома» с видом на океан. С его друзьями, приезжавшими в гости, была любезна и в то же время как-то странно застенчива; внимательно слушала долгие и подробные рассказы женщин о беременности и родах. Как-то Драматург слышал, как Норма рассказывает, будто однажды ее мать сказала, что ей нравилось ходить беременной. Что беременность – это единственный период в жизни женщины, когда можно ощутить единение с собственным телом. И со всем миром – тоже.

– Это правда?

Драматург не стал ждать ответа ее собеседницы. Подумал: а что могли бы значить подобные откровения для мужчины? Неужели мы никогда не чувствуем единения с собственным телом? И с миром тоже? Разве что за исключением тех моментов, когда занимаемся сексом, передаем наше семя женщинам?

Какая мрачная, однобокая версия! Лично он ни на секунду не поверил бы в такую секс-мистику.

Норма была преданной матерью своему еще не рожденному ребенку. Не позволяла курить в присутствии Младенца. Постоянно то открывала окна, потому что душно, то закрывала, потому что дует. Смеялась над собой, но не могла остановиться.

– Ребенок сам дает знать, что ему нужно. А Норма лишь исполняет его желания.

Неужели она всерьез в это верила?

Иногда, борясь с тошнотой, она ела по шесть-семь раз на дню, понемногу, но самые питательные продукты. Тщательно пережевывала пищу. Пила много молока, хотя, по ее словам, раньше терпеть его не могла. Полюбила также овсяные каши с тростниковым сахаром и черным хлебом грубого помола, с удовольствием поедала непрожаренные стейки «с кровью», сырые яйца, свежую морковку, устриц и мускусные дыни – их сгрызала до самой корки. Поглощала картофельное пюре с ледяными кусками несоленого сливочного масла, брала столовую ложку и ела прямо из кастрюли. Подчищала свою тарелку, часто доедала и за мужем.

– Смотри, Папочка, какая я хорошая девочка, – пылко говорила она.

Драматург смеялся, целовал ее и с удовольствием вспоминал, как много лет назад целовал свою дочку – в награду за полностью съеденную порцию.

Дочке тогда было года два-три.

– Милая, ты очень хорошая девочка. Моя единственная любовь.