Блондинка

– Теперь я р-разведена? Все кончено?

– Мэрилин, да ведь ты развелась неделю назад. Неужели не помнишь? В Мехико. Мы же вместе туда летали.

– Ах, ну да, конечно. Значит, все кончено?

– Да, дорогая. На какое-то время.

Мужчины расхохотались, словно Блондинка-Актриса отпустила остроумную шутку.

Они расположились на заднем сиденье набирающего скорость лимузина, за тонированными стеклами. Их больше не снимают. Началась реальная жизнь, но почему-то она не кажется реальной. И дышать легче не стало, и сфокусировать взгляд по-прежнему трудно. Передние зубы болели после удара тупым предметом, но она сказала себе, что произошло это случайно, что репортер не собирался причинять ей боль. Ее адвокат, имя которого она вспомнила не сразу, а также Ролло Фрюнд, пресс-секретарь Студии, поздравляли ее. Говорили, что она прекрасно показала себя в стрессовой ситуации. Но то была моя реальная жизнь. И в то же время да, конечно, представление.

– Простите? Так я т-теперь разведена? – По их лицам она тут же поняла, что ей не следовало задавать этого вопроса, что ответ на него уже получен. – О, просто я… хотела узнать, надо ли подписывать еще какие-то бумаги?

Ведь всегда находятся бумаги, которые надо подписывать. В присутствии нотариуса.

МЭРИЛИН МОНРО подмахивала такие документы не глядя. Уж лучше не знать, что в них написано!

Летящий по улицам лимузин превратился в Машину Времени. Она уже забыла, где только что была. Понятия не имела, куда ее везут. Возможно, снова рекламировать «Неприкаянных». А Ролло Фрюнд на самом деле был Отто Оси, небось до сих пор снимает девочек? От усталости она ничего не понимала. Пошарила в сумочке в поисках таблетки бензедрина, чтобы взбодриться, но таблетки не нашлось, или пальцы у нее стали неловкими.

О, как же ей не хватает зловещего доктора Фелла! Он куда-то исчез. (Док Фелл, штатный врач, на Студии больше не появлялся. Его место занял новый врач, немного похожий на Микки Руни. По Голливуду ходил слух, будто бы доктора Фелла нашли мертвым в его бунгало в Топанга-Каньон. Он сидел на унитазе со спущенными штанами, со шприцем в исколотой руке. По одной из версий, он погиб от передозировки морфина, по другой – от передозировки героина. Трагический конец для врача, так похожего на Кэри Гранта в расцвете сил!)

В пальцах она сжимала конверт с красными сердечками. Вот уже несколько месяцев она ждала и не могла дождаться очередного письма от отца, но решила, что этот конверт не от него. «Я так одинока! Никак не могу понять, отчего я так одинока, ведь я любила стольких людей. Девочек из приюта, моих сестер! Единственных моих друзей! Но потеряла их всех, до единой. Мама меня почти не узнает. Отец пишет, но держит дистанцию. Я что, прокаженная? Проклятая? Выродок? Мужчины говорят, что любят меня, но на самом деле они любят „Мэрилин“. А сама я люблю животных, в особенности лошадей. Помогаю людям из Рино основать Фонд спасения диких мустангов на юго-западе США. Не хочу, чтобы животные умирали! Разве что естественной смертью!»

Один из мужчин откашлялся и сказал:

– Интервью уже закончилось, Мэрилин. Можешь расслабиться.

Она пыталась объяснить, как это нечестно и несправедливо – винить ее в смерти Кларка Гейбла.

– Ведь я так его любила! Так любила! То был единственный мужчина, которым я искренне восхищалась. Моя м-мать Глэдис Мортенсен была с ним знакома. Давным-давно, когда оба они были еще молоды. Когда они были новички в Голливуде.

Тут ей еще раз деликатно напомнили, что интервью окончено. Она взмолилась:

– Но почему любовь всегда плохо кончается? Просто загадка! Причем, заметьте, не моя загадка. Так почему во всем винить надо только меня? Знаю, играть всегда надо до конца, как в кости, пока не проиграешь все, что есть. Надо быть храброй, не терять присутствия духа. Я буду стараться. В следующий раз сыграю свою роль лучше, обещаю.

Мужчины смотрели на знаменитую киноактрису как завороженные. Вблизи видно было, какое детское у нее лицо под коркой театрального грима. Такой грим идеален для фотографии, но слишком груб для невооруженного глаза. Они заметили также, как трогательно сжимает она в руке конверт с сердечками, словно послание от анонимного поклонника, признание в любви от незнакомца могло спасти ей жизнь.

– Ну что вы на меня так смотрите! Я не уродка. Не хочу, чтобы меня вспоминали только по анекдотам. И не хочу больше подписывать никаких юридических документов! Разве что один – создать трастовый фонд для моей матери. Чтобы ее продолжали содержать в лейквудской клинике после того, как я… – Она запнулась, смутилась, словно забыла, что хотела сказать. – На тот случай, если со мной произойдет что-то неожиданное. – Она рассмеялась. – Или ожидаемое

Мужчины дружно принялись возражать, что так говорить не следует. Что МЭРИЛИН МОНРО – еще молодая женщина, ей еще жить и жить.

3

Как это странно! «Жаль, что рассказать просто некому».