Блумсберийская красавица

— Еслибы он стоили даже четыреста гиней въ недлю, я и тогда не перемнила бы своего мннія, сэръ! отвчала непоколебимая лэди. — Еслибы я вышла за какого-нибудь клерка въ Сити, то и тогда не могла бы жить хуже!

Въ то же утро она отправилась въ одному изъ лучшихъ лондонскихъ мёбельщиковъ.

Анастасія была женщина съ большимъ природнымъ вкусомъ и обладала зоркимъ глазомъ въ дл выбора. Съ безпримрнымъ великодушіемъ она просила Долли не давать себ ни малйшаго труда хлопотать относительно объясненій съ торговцами или выбора мёбели. Она взвалила весь этотъ трудъ на свои прекрасныя плечи.

Вс заботы мистера Икля ограничивались тмъ, чтобы по временамъ здить въ Сити и доставать деньги для уплаты по счетамъ; безъ сомннія, это была самая легкая часть всего дла, потому что никогда не отнимала у него боле нсколькихъ часовъ времени.

— Какой чудесный шкафъ для платья я купила сегодня утромъ! вы никогда такого не видали, мой милый! сказала мистриссъ Икль, когда они сидли за обдомъ. — Вс мои вещи въ немъ размстились превосходно.

— Я думаю, что и мн нужно бы что-нибудь въ томъ же род, отвтилъ Долли.

— Ахъ, я и забыла, возразила она: — напомните мн утромъ, милый; вамъ нуженъ комодъ.

— Мн особенно нужно кресло, сказалъ Долли.

— Вдь будетъ и такъ много креселъ; зачмъ же входить въ лишнія издержки, Адольфусъ? возразила экономная супруга. — Вы можете пользоваться тми, которыя я заказала для себя.

— Но я хочу имть для себя особое кресло, продолжалъ Долли, съ возрастающимъ раздраженіемъ: — обитое кожей, просторное кресло.

— Мистеръ Икль, упрекнула жена: — позвольте васъ спросить, какая будетъ польза изъ того, что я лзу изъ кожи, стараясь сберечь деньги, если вы будете мшать мн подобными нелпо-эксцентричными наклонностями? Я бы желала, чтобъ вы были поразсудительне, мой милый.

Но Долли, въ конц концовъ, все-таки добился кресла, и сообщилъ мн, что одержалъ первую побду, и намревается продолжать въ томъ же дух.

Вилла близъ Твикенгема была, говоря умреннымъ языкомъ, просто совершенство. Сады въ ней были такъ великолпны, что три садовника жаловались на обременительность работы и говорили, что надо еще держать мальчика. Хотя плата была и высока, но по соображеніи съ красотою мстности (какъ выражалась надменная Анастасія) «даже при цн вдвое большей должно было считать наемъ чрезвычайно дешевымъ». Если было много слугъ, то хозяйка дома замчала, что «она найдетъ довольно работы для всхъ». Такого рода аргументъ, хотя и утшителенъ, но иметъ свои темныя стороны.

— Душа моя, ни вовсе не въ состояніи жить такимъ образомъ, жаловался Долли.

— Разъ навсегда, мистеръ Икль, возразила Анастасія съ подавляющимъ достоинствомъ: — позвольте мн распоряжаться своимъ домомъ такъ, какъ я считаю лучше. Я все обдумала, благоразумно ограничивъ нкоторые изъ нашихъ лишнихъ расходовъ; прежде всего, вы должны оставить свой клубъ.

Это было тяжелымъ ударомъ для Долли, который любилъ посщать клубъ — спасительный пріютъ для женатыхъ людей.

— Но, моя милая! пробормоталъ онъ.

— Потомъ, у васъ, я уврена, довольно будетъ платья лтъ на десять, такъ что счетовъ отъ портныхъ получать боле не предвидится…

— Однакожъ, жизнь моя, протестовалъ супругъ, который привыкъ одваться хорошо.

— A лучше всего въ здшней сельской жизни то, Долли, продолжала жена: — что вамъ некуда тратить денегъ, хотя бы даже вы и хотли этого; право, одного фунта вамъ будетъ довольно-предовольно на мсяцъ.

— Клянусь честью, моя милая, простоналъ маленькій человчекъ, огорченный тмъ, что вс жертвы приходится длать только ему.

Когда домъ былъ устроенъ, какъ слдуетъ, въ милой мамаш, въ Блумсбери-скверъ отправили письмо съ просьбою провести нсколько дней въ Твикенгем. Прелестное дитя сильно желало выставить передъ родительскими глазами хорошую мебель, украшавшую ея домъ. Нжная родительница не замедлила прибытіемъ. Любопытство ея было возбуждено до такой степени, что еслибы приглашенія не послали, то можно бы было ждать съ ея стороны насильственнаго визита. Она привезла съ собой сундукъ, который предвщалъ что-то въ род цлаго мсяца пребыванія въ Твикенгем. Сказать правду, милая мамаша нсколько завидовала, гуляя по великолпнымъ комнатамъ своей дочери. Она въ восхищеніи складывала руки, осматривая рзныя кровати, и постукивая кулакомъ въ упругіе матрацы. Она ощупывала тонкое блье и малиновые шелковые обои. Она готова была присягнуть, что комнаты для слугъ лучше, чмъ у нея самой. «Какъ! полотняныя простыни, а брать твой Бобъ спитъ на коленкор!» восклицала она въ изумленіи. Брюссельскіе ковры, куча бархату, турецкіе, персидскіе коврики, все это вызывало у нея громкія восклицанія и затаенную зависть.

Достойная старушка завидовала до послдней степени; самое худшее было то, что при вид всего этого она должна была принимать радостный и гордый видъ. «Какъ бы я хотла имть платье, такое, какъ занавсы въ вашей гостиной!» Это было единственное замчаніе, которое она осмлилась сдлать.