Блумсберийская красавица

Мало думая о кошачьей трагедіи, разыгрывавшейся такъ безуспшно въ Твикенгемской вилл, я, какъ слдуетъ порядочному молодому человку, ревностно занимался своей наукой, мечтая о томъ хорошемъ времени, когда а буду здить въ собственномъ экипаж, носить золотые очки, и получать т гинеи, которыя тихонько всовываются въ руку, какъ будто бы плата доктору за визиты было безстыднымъ и невжливымъ дломъ, и какъ будто бы нелпо было даже самое предположеніе, что мы, медики, работаемъ изъ-за денегъ, подобно другимъ рабочимъ въ виноградник.

Я былъ счастливъ, такъ счастливъ, что проводилъ все вредя въ созерцаніи собственнаго благополучія и — краснйте за мой эгоизмъ! — вспоминалъ о Долли Икл, какъ о человк, котораго я зналъ когда-то, но не видлъ уже цлый годъ. У меня составилось самолюбивое убжденіе, внушенное, быть можетъ, медицинскими занятіями, что моего общества и моихъ услугъ не ищутъ только потому, что не встрчается никакихъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ; не слыша ничего отъ Долли, я заключилъ, что онъ примирился со своей Анастасіей и благополучно поживаетъ.

Быть можетъ, онъ, маленькій бднякъ, и удивлялся въ это время, отчего я его оставилъ. Бдный Долли! Я держался вдали отъ Твикенгема не потому, чтобъ избгалъ его; но, говоря по совсти, пріемъ, какой красавица длала друзьямъ своего мужа, былъ таковъ, что я не могъ его выносить.

Еслибъ Долли былъ одаренъ достаточнымъ мужествомъ, чтобъ защищать своихъ друзей или даже длаться посредникомъ между наглостью жены и застнчивостью своихъ постителей, то онъ пріобрлъ бы себ наше расположеніе и состраданіе; но этотъ нервный осленокъ считалъ за лучшее, не рискуя вступать въ единоборство съ Анастасіей, принимать ея сторону въ чудовищномъ неприличіи; послдствія, конечно, оказывались сколько унизительными, столько же и жалостными для тхъ несчастныхъ, которые имли честь быть его знакомыми.

Послдній разъ, когда я постилъ его, задолго до большаго взрыва между супругами, она буквально выпроводила меня изъ дому. Посл отличной прогулки по берегамъ Темзы, я былъ такъ голоденъ, что хлбъ и сыръ сдлались для моего слуха музыкальными терминами; въ прекрасномъ настроеніи и чрезвычайно веселый, постилъ я виллу, ршившись остаться тамъ обдать, если будетъ сдланъ хотя самый жалкій намекъ на то, что мое общество можетъ доставить удовольствіе; но лишь только я поставилъ ногу на порогъ дома, не успвъ еще на на одинъ футъ ступить на вещевую клеенку, покрывавшую полъ, какъ красавица нахмурила брови и выразила надежду, что я пришелъ не съ тмъ намреніемъ, чтобъ остаться обдать.

Я смотрлъ на Долли, чрезвычайно пораженный такимъ непривтливымъ пріемомъ и слишкомъ оробвшій, чтобъ думать о рзкомъ отвт; но этотъ крошечный трусъ, вмсто того, чтобъ защитить пріятеля, принялъ сторону ехидной супруги.

— Я думаю, что въ самомъ дл вамъ лучше уйти, Джекъ, она сегодня не совсмъ хорошо себя чувствуетъ, шепнулъ онъ мн.

Я повернулся на каблукахъ и не произнесъ ни одного слова, до тхъ поръ, пока не вышелъ на улицу; тамъ, передъ ихъ садомъ, разорвавъ на куски цвтовъ лиліи, я въ самыхъ рзкихъ выраженіяхъ, которыхъ не считаю нужнымъ повторять, далъ слово, что никогда боле не переступлю порогъ этой отвратительной виллы. Я сдержалъ свое общаніе до дня знаменитой вечерники.

Но возвратимся въ разсказу. Утромъ Долли сошелъ внизъ, очень довольный своей вчерашней побдой и восхищенный своимъ новымъ ршеніемъ возможно чаще отлучаться изъ дому. Посл завтрака, который онъ сълъ съ наслажденіемъ, Долли позвонилъ и приказалъ слуг принести ему шляпу и перчатки.

Шляпу, однако, не могли найти.

— Спросите у мистриссъ Икль, сказалъ Долли.

Вмсто того, чтобъ прислать отвтъ съ посланнымъ, смлая амазонка явилась лично.

— Я увренъ, что вы знаете, гд моя шляпа; мн она нужна, сказалъ Долли, силясь принять на себя видъ ледянаго величія.

— Посл обда, когда мы пойдемъ вмст, шляпа будетъ, но не раньше, возразила мистриссъ Икль.

Долли немедленно позвонилъ и приказалъ вошедшему слуг сходить въ ближайшій шляпный магазинъ и сказать, чтобъ ему сейчасъ же прислали шесть новыхъ шляпъ.

— Джемсъ, не длать ничего подобнаго, приказала съ своей стороны мистриссъ Ныь.

Долли, побагроввъ отъ ярости за такой страшный подрывъ его авторитета, закричалъ слуг:

— Длайте, какъ и вамъ говорю, сэръ, или я вамъ сейчасъ не откажу!

— Не обращайте вниманія на слова вашего господина, возразила Анастасія:- слушайтесь женя. Можете оставить комнату.

Слуга, видя, что сильнйшей стороной была мистриссъ Икль, повиновался ей.

Долли хотлъ самъ броситься изъ комнаты и бжать за шляпами, но Анастасія прижалась спиной къ двери и не пропускала его. Кринолинъ ея образовалъ огромный кругъ. Такъ-какъ чрезъ эту преграду Долли перескочить не могъ, то вынужденъ былъ сдержать свою ярость.