Блумсберийская красавица

Де-Кадъ сразу понялъ, что несчастіе Анастасіи должно было подорвать его кредитъ. Все, что онъ разсказывалъ о несмтныхъ богатствахъ своего зятя и о его безумной расточительности, теперь падетъ на его же собственную голову. Вс обвинятъ его въ врань и хвастовств. Благодаря его краснорчивымъ и поэтическимъ описаніямъ, цна на его зубную мастику поднялась и коробочка іерихонскаго порошка продавалась уже за 18 пенсовъ. Его увлекательныя описанія великолпія Твикенгемской виллы имли благотворное вліяніе даже на привилегированныя челюсти.

Итакъ, Рафаэль де-Кадъ все это зналъ, и будучи человкомъ впечатлительнымъ (большой недостатокъ для дантиста), высказалъ это жен.

— Если Анастасія прідетъ сюда, мистриссъ де-Кадъ, я долженъ васъ предупредить — она обязана платить за себя двсти фунтовъ въ годъ, замтилъ онъ, ршительнымъ и недовольнымъ тономъ человка, который очень хорошо знаетъ, что запросилъ слишкомъ дорого и ожидаетъ сильныхъ возраженій. — Мн ее совсмъ не надо; гораздо бы было лучше, еслибъ она вовсе не прізжала; но такъ-какъ она настоятельно желаетъ вернуться, то пусть платитъ.

— Конечно, если она «желаетъ», то въ состояніи заплатить, отвтила мистриссъ де-Кадъ, зная очень хорошо, что Анастасія не очень-то этого «желаетъ».

— Еще бы не въ состояніи! проворчалъ родитель, начиная сердиться. — Еслибъ у нея было сколько нибудь благородства, то она должна бы предложить двсти-пятьдесятъ, такъ-какъ при настоящихъ обстоятельствахъ домъ родительскій ея единственное убжище.

Онъ сказалъ это патетическимъ тономъ, какъ будто Анастасія стояла тутъ гд нибудь въ углу; потовъ торжественное выраженіе его лица внезапно исчезло, губы сложились въ полуулыбку и глаза заблестли какъ звзды.

— Ахъ! вскричалъ онъ:- мы совсмъ и позабыли, что я опекунъ закрпленнаго за нею имущества, и еслибъ захотлъ, то могъ бы надлать ей много непріятностей!

Мама де-Кадъ, въ сравненіи съ зубодеромъ, обладала боле христіанскими добродтелями. Она «обожала» Анастасію и гордилась, что такъ хорошо пристроила дочь. Если она иногда и завидовала ея высокому положенію, то въ этомъ виновато было высокомрное обращеніе Анастасіи. Она, сдлавшись независимою, начала грубить виновниц своихъ дней, стала ею помыкать и обращаться покровительственно.

Не отвчая на замчаніе Рафаэля, мистриссъ де-Кадъ продолжала свои размышленія и наконецъ, принявъ ршительный видъ, который придавалъ ей такое непріятное выраженіе, будто она собиралась кого-нибудь укусить, она начала говорить, глядя на него въ упоръ.

— Послушайте, Рафаэль, поймите меня какъ слдуетъ. — Я допущу Анастасію къ себ въ домъ, только съ тмъ условіемъ, чтобъ она не длала здсь никакихъ глупостей.

— Разумется, душа моя, отвчалъ онъ кротко, видя по выраженію ея лица, что дло можетъ разъиграться плохо.

— Я ей не позволю распоряжаться, я причудничать и важничать! продолжала мама, все боле и боле разгорячаясь.

— Совершенно разумно, моя милая.

— Она должна жить, какъ мы живемъ, не должна разыгрывать важную лэди! У меня безъ капризовъ и фантазій. Я не хочу жертвовать для Анастасіи всми дтьми, Рафаэль, и прошу не требовать этого отъ меня. Слышите, не требуйте этого!

— Я этого не требую и не буду никогда требовать.

— Съ этимъ условіемъ пусть Анастасія прізжаетъ, когда захочетъ, вскричала мать, мало по малу успокоиваясь. — Какъ бы намъ ни было тяжело, но она встртить подъ нашей кровлей радушный пріемъ.

Тутъ мистриссъ де-Кадъ глубоко вздохнула, какъ будто съ этимъ послднимъ вздохомъ вылила все свое негодованіе и приготовилась ко всему худому.

Разговоръ этимъ не кончился. Грустныя мысли овладли внезапно старикомъ де-Кадомъ; онъ началъ тревожно вертться на стул и, кусая губы, нахмуренно принялся поправлять въ камин огонь. Наконецъ, онъ проворчалъ:

— Однако, въ какихъ дуракахъ я останусь передъ моими паціентами! Что я имъ скажу? какое придумаю оправданіе? Чортъ бы побралъ эту бшеную двчонку! И кто бы подумалъ, что такая статная и коренастая баба, какъ Анастасія, не можетъ вышколить такого воробьенка? Все это просто пустое упрямство и южная гордость!

— Однако, мой другъ, замтила супруга: — двсти фунтовъ въ годъ не бездлица!

Дантистъ съ дтства любилъ ариметику и, уважая истину, почувствовалъ всю полновсность этого замчанія. Онъ былъ глубоко тронуть.

— Можно будетъ сказать, что ей необходима перемна воздуха, или что она стосковалась по родимой семь, да никто этому не повритъ!

— Рафаэль торжественно начала супруга: — каменный уголь и хлбъ вздорожали, да и все вздорожало, даже мусоръ. Какъ вы думаете, Анастасія заплатить деньги впередъ?

Рафаэль, обращенный къ насущнымъ потребностямъ, побдилъ мысль объ язвительныхъ замчаніяхъ паціентовъ и сталъ опасаться, чтобъ какое нибудь обстоятельство, въ род примиренія, съ Долли, не лишило его выгодной жилицы; онъ даже сожаллъ, что Анастасія не вернулась къ нимъ мсяца три тому назадъ; теперь ему пришлось бы уже получить съ нея за треть. Въ глубокомъ раздумьи, потирая себ подбородокъ, онъ возвстилъ свою готовность покориться судьб слдующимъ восклицаніемъ: