Блумсберийская красавица

— Господь Богъ мой! воскликнула мамаша. — Что за умовредный человкъ! Но каковъ онъ былъ вообще?

— Онъ точно боялся меня и думалъ какъ бы бжать. Я напрасно старалась перемнить разговоръ: онъ все сводилъ его къ своему мизерному рту!

Она была такъ сердита, что не будь Долли 1,200 фунтовъ годоваго дохода, она отправила бы недогадливаго простачка на вс четыре стороны.

Долли былъ побжденъ окончательно при второмъ свиданіи. Я это понялъ, какъ только пришелъ къ нему и взглянулъ на него. Онъ быть ласковъ до нельзя, шерри явилось передо мною въ мгновенье ока; я молча сидлъ и ждалъ его исповди. Онъ не зналъ, какъ завести рчь, и началъ ходить взадъ и впередъ по комнат, ступая по пестрому ковру такъ, чтобы нога непремнно попадала только въ голубую клтку. Нервные люди, когда чмъ нибудь сильно взволнованы, всегда прибгаютъ къ какимъ-нибудь противоволнующимъ средствамъ. Одинъ мой знакомый, говоря мн о болзни ребенка, сълъ весь ноготь большаго пальца; другой знакомый, въ случа сильнаго возбужденія чувствъ, таскаетъ себя неистово за бакенбарды. Нкоторые дергаютъ себя жестоко за носъ; нкоторые кусаютъ себ губы; у иныхъ бываютъ конвульсіи. Долли такъ старался попадать въ голубыя клтки, что ослаблъ отъ усилій и на лбу у него показались капли нота. Ножки его выдлывали разныя быстрыя па, и скользили, какъ угри; его лицо было торжественно, какъ у мусульманина. Напрасно я, время отъ времени, говорилъ: «какова сегодня жара, Долли, а?» или спрашивалъ: «что новаго, Долли?» Онъ, казалось, не слыхалъ меня и не замчалъ. Къ счастію онъ, наконецъ, сбился съ голубой клтки и опомнился.

Тогда онъ покраснлъ и началъ:

— Да, сегодня очень жарко; новостей нтъ; но я хочу попросить у васъ совта, дорогой мой Джекъ. А вы, пожалуйста, надо мной не смйтесь!

Самое врное средство заставить человка смяться — это попросить его не смяться.

— Начинайте, дружище, отвтилъ я, совершенно готовый надорвать бока отъ хохоту.

Онъ началъ.

— Какъ вы думаете, сказалъ онъ, торжественнымъ тономъ:- высокій ростъ иметъ большую важность?

Я еще не усплъ выговорить: «никакой важности!» какъ онъ уже продолжалъ:

— Думаете вы, что двушка предпочтетъ высокаго человка человку средняго роста?

Я сказалъ: — что за чепуха!

— Но мы привыкли соединять величіе души и твердость характера съ благороднымъ построеніемъ тла. Я полагаю, люди маленькаго роста никуда не годны!

Злосчастный юноша! Какъ онъ себя ненавидлъ въ эту минуту!

Чтобы его успокоить, я спросилъ, что у него лежитъ на душ.

Онъ поспшилъ высказаться.

— Предположимъ, что я желаю кому-нибудь посвятить всю свою жизнь. Вдь это благородное желаніе, потому что очень рискованное; но какъ женщина, напримръ, приметъ мои слова? Разв я могу ей говорить о какихъ-нибудь подвигахъ, о попранныхъ врагахъ, и о побжденныхъ опасностяхъ, когда она видитъ, что я едва могу влзть на стулъ? Я всегда полагалъ, что женщины любятъ такихъ мужчинъ, которые обладаютъ львиною силою и львинымъ мужествомъ.

— Вы неправы! сказалъ я ршительно.

(Я пилъ его шерри и считалъ своимъ долгомъ утшать).

— Я правъ! отвтилъ онъ. — Я не осмлюсь сдлать предложеніе женщин! Всякая глядитъ на меня съ презрніемъ!

— Есть очень маленькія женщины… началъ я.

— Я не люблю карлицъ! отвтилъ онъ гнвно. — Посмотрите на Анастасію де-Кадъ — вотъ женщина!

— А! сказалъ:- изъ нея выдетъ даже полторы!

Безуміе шутить въ такихъ случаяхъ. Онъ пришелъ въ негодованіе.

Я поскоре принялся превозносить несравненныя прелести Блумсберійской Бобелины, и этотъ маневръ спасъ меня отъ его гнва. Онъ смягчился.

— Мой несчастный обморокъ уронилъ меня въ ея глазахъ, меланхолически сказалъ онъ:- но старикъ такъ рванулъ зубъ…

Затмъ, вдругъ просвтлвъ, онъ прибавилъ:

— Какъ она была очаровательна въ голубыхъ полусапожкахъ! Божественна!

— Долли, началъ я убдительно:- вы по пустому себя мучите. Разв вы до сихъ поръ не знаете, что высокія женщины безума отъ малорослыхъ мужчинъ?

— Не хотите ли еще шерри, Джекъ? Чтожь вы совсмъ не пьете? Можетъ, вы предпочитаете кларетъ? Я хочу попросить васъ объ одной услуг… Не можете вы какъ-нибудь узнать мысли Анастасіи на этотъ счетъ? Только поскоре, Джекъ. Впрочемъ, это совершенно безполезно! прибавилъ онъ меланхолически. — Нечего себя тшить мечтами!

Онъ съ томительной тоской поглядлъ на меня, ломая свой красивенькіе, прозрачные пальцы.

— A какъ вы полагаете, дружище, много у нея обожателей съ такимъ состояніемъ, какъ у васъ, а? Большой доходъ лучше большаго роста.

Бдный крошка привскочилъ на мст и вскрикнулъ:

— О, нтъ! нтъ! ни слова о деньгахъ, Джекъ! Я хочу чистой любви… я жажду… Лучш уврьте ее, что у меня ничего нтъ, что я безъ всякихъ средствъ… и что я буду для нея трудится… Это придаетъ мн значенія… Но къ чему ласкать себя несбыточными надеждами? Разв этотъ безподобный серфимъ обратитъ на меня вниманіе? что я передъ ней?

— У васъ очень интересный видъ, Долли, сказалъ:- и вы напрасно такъ отчаяваетесь.