Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата

Православная церковная «система» там не имеет особого авторитета из-за тотальной скомпрометированности ее руководства, которой пользуются власти. Не буду ничего воспроизводить: откройте интернет, и все поймете. О ненормальности происходящего я не раз говорил нынешнему Патриарху в бытность его главой ОВЦС. Ответ был один: главное – избежать раскола. Но есть вещи пострашнее – и это прежде всего грех, возведенный в норму. Если начать его побеждать – то и от раскола Господь упасет.

Латвийские лютеране пытаются немного спорить с западным влиянием и с атеизацией собственного общества. Много раз я общался с их главой архиепископом Янисом Ванагсом – человеком умным и честным, имеющим как советский, так и современный жизненный опыт. Он, например, мог публично сказать: «Если человеку не давать обратиться в религию или он будет бояться, он попытается найти себя в другой религии. Потому я не исключаю, что через 50 лет Латвия рискует стать мусульманской страной». Однажды он посоветовал не только русским, но и латышам учить язык друг друга. Впрочем, сложно сказать, как долго религиозные лидеры смогут оставаться смелыми и яркими в стране, которая когда-то была промышленным авангардом СССР, а сейчас стала аграрно-ресторанными задворками Евросоюза, не имеющими влияния даже на свою собственную судьбу.

Эстония

В поздней РСФСР – то есть на всей территории нынешней Российской Федерации – не было ни одного женского монастыря. Оставалось только два мужских – Троице-Сергиева лавра и Псково-Печерская обитель, сохранившаяся со времен довоенной Эстонии. Достаточно было поменять пару рейсовых автобусов и попасть из Печор в ближайший женский монастырь – Пюхтицы близ эстонского города Йыхви. Туда ездила масса москвичей и питерцев – не заезжая ни в Таллин, ни в Тарту, ни в другие знаменитые эстонские города. Поступал так и я. В Пюхтицах, под крылом легендарной игумении Варвары, собирались известные священники, интеллигенция, молодежь. Молились, работали, купались в источнике, говорили друг с другом на десятки тем.

Впрочем, мне всегда хотелось пообщаться и с местным населением – я ходил в их пивную «точку» у магазина, в баню поселка Куремяэ, в йыхвинскую лютеранскую кирху, где тогда служил яркий и независимый пастор Пеэтер Калдур, и поныне известный прямыми, жесткими высказываниями (так, в 2017 году он сказал, что эстонские солдаты начала ХХ века воевали не за то, чтобы принимать гомосексуализм, беженцев и слепое исполнение указаний Брюсселя). Впрочем, в 80-е годы общения толком не получалось – даже с православными эстонцами. Сдержанность этого народа феноменальна – и опыт работы в международных организациях показал мне, что она обращена не только на русских, к которым у эстонцев есть давние претензии.

Нашу Церковь в Эстонии пытались «прижать», когда государство отдало предпочтение структуре, созданной Константинопольским Патриархатом по аналогии со сформированной им в 1923 году, в период ослабления Русской Церкви. За «московскими» православными долго не признавали права на построенные их предками или царскими властями храмы – до 2002 года, когда здания все-таки предоставили… в аренду за символическую плату. Неглупые эстонские чиновники в конце концов поняли, что в большинстве своем православные верующие (которые из храмов никуда и не уходили) хотят оставаться «с Россией» – хотя бы потому, что являются русскими людьми, хотя есть среди «московских» православных и эстонцы. Помню споры с эстонским чиновником, отвечавшим за религию – одновременно теологом, диджеем и регги-музыкантом Ринго Рингвее. Реальность религиозного ландшафта страны, твердый выбор людей в пользу родной Церкви он отрицать никак не мог.

За «эстонский вопрос» с властями и Константинополем жестко, бескомпромиссно боролся Патриарх Алексий II – ведь речь шла не просто о его родине, а о епархии, которой он отдал тридцать лет и в которой близко знал каждый храм. Стиль его руководства – культурный, сдержанный, даже аристократичный, хотя Патриарх и не был формально дворянином – сохраняется в православной жизни Эстонии до сих пор, при митрополите Корнилии (Якобсе) – более чем 90-летнем иерархе, старшем друге детства покойного Патриарха.

Сейчас негативное отношение к русским в Эстонии ослабло – хотя бы потому, что новое их поколение выучило национальный язык. Но не будем забывать: эстонцев осталось менее 900 тысяч, и их опасения за будущее страны можно понять. В период споров вокруг церковного имущества я не раз предлагал русским представить себе, что бы они чувствовали, если бы в их стране жила треть китайцев, а до этого много лет стояла китайская армия… К тому же уровень религиозности в Эстонии – один из самых низких на всю Европу. Православных уже немного больше, чем традиционных для коренного населения лютеран, но реальным «вероисповедным большинством» являются неверующие и неопределившиеся – в 2011 году их насчитывалось почти 600 тысяч из миллиона опрошенных. И Православие не случайно оказывается самой живой конфессией в стране – даже будучи «подмороженным» из-за разделения.