Бог, которого не было. Белая книга

Я заказал темного пива, а официантка поставила хипов. «Черный» концертник 73 года, в цвет пива. Потом я пил бехеровку — в цвет альбома хипов.

После пива и бехеровки я понял, что готов быть Богом. Да и Кен Хенсли, раньше игравший в банде с простеньким названием The Gods, сказал: не ссы — ничего не будет. В смысле все будет.

Да и еще Байрон добавил уверенности: Look At Yourself сказал. Я и посмотрел. Прямо в зеркало на обложке. В Agharta вообще чуть ли не все хипы на полке стояли — вместе с бехеровкой. Отражение в зеркале обложки Look At Yourself было, конечно, мутноватым, а сам тип, что отражался, — мутным. И небритым. Но никто никогда не говорил, что Бог должен быть гладковыбритым. И не мутным. В общем, мы выпили на троих — Байрон, Хенсли и я — и решили, что я готов. И выпили за это. А потом к нам еще Ли и Мик присоединились. И гениальный басист — Гэри Тэйн.

А когда мы все подпевали Байрону под Rock-n-Roll Medley, вышел хозяин клуба и тоже выпил с нами. А еще мы решили, что эта вещь — самое безумное электрическое безумие, когда-либо записанное живьем, а бехеровка — лучшая из настоек.

А потом хозяин Agharta подарил мне Urian Heep Live 73. На черной обложке альбома был автограф Дэвида Байрона белым маркером. «Бери, от души», — сказал владелец клуба, и мы выпили еще пива. А потом еще бехеровки. Так что когда я снова взглянул в зеркальце обложки Look At Yourself — зеркало сказало, что мне хватит и я готов на все сто. Тогда я вызвал такси и поехал к шестилетнему Алексу и его маме.

Хотелось бы, чтобы ты и впрямь был добрым

Алекса я угадал сразу. Вот просто понял, что этот рыжий, как из рыжиков рагу, пацан — это Алекс. Осталось доказать ему, что это — я. Ну то есть ты.

Рыжий, как из рыжиков рагу, Алекс сидел на скамейке и сосредоточенно плевал в лужу.

— Привет, Алекс, — сказал я и сел рядом.

— Привет, — настороженно ответил он и отодвинулся. И даже стал немного менее рыжим.

Минуту мы сидели молча, затем он оглядел меня, настороженно сплюнул и спросил:

— А ты не педофил?

Я молча покачал головой.

— А что ты тут делаешь? — продолжал допрашивать меня ставший менее рыжим Алекс.

— Я приехал к тебе. Сопли прошли? — достал я джокер из рукава.

— Ты — Бог?! — Глаза Алекса радостно загорелись, а рыжесть восстановилась.

Я втянул живот и утвердительно сплюнул. Получилось убедительно.

Алекс вскочил и на полном серьезе протянул мне руку. Я пожал ее изо всех сил. Бог все-таки. Но пацан даже не поморщился. Если ты все-таки есть, то, когда мы встретимся, я постараюсь вести себя как Алекс.

Парень неожиданно вырвал свою руку и убежал в подъезд. Пока я думал, что я сделал не по-божески, он вернулся.

— На, — протянул он мне спичечный коробок: — Это я специально для тебя насобирал.

Рыжий, как из рыжиков рагу, Алекс выжидательно смотрел на Бога. А я тупил — ну, вел себя как Бог.

— Они же твои. — Парень явно ждал от Бога большей сообразительности.

Я аккуратно приоткрыл коробок. Там жили божьи коровки. Хотя во всем остальном мире была середина марта. Но в спичечном коробке у Алекса жили божьи коровки. Мои. То есть твои. Если ты, конечно, есть. Ну а если тебя нет — то ничьи.

— Давай их выпустим? — предложил я.

— Ты добрый, — похвалил меня, то есть тебя, Алекс.

И мы выпустили их на волю.

Хотелось бы, чтобы ты и впрямь был добрым. Если ты есть, конечно.

Раскрась это черным

Мы с Алексом стояли на углу всех улиц и смотрели в небо — туда, куда улетели твои божьи коровки. Вот почему города не похожи один на другой, я понимаю — их разные люди строили. А почему небо над каждым городом разное? Пражское небо похоже на пражское же пиво Kelt. Знаешь, то — с лавинным эффектом. Сначала кажется, что весь стакан заполнен одной пеной, а затем темное, почти черное пиво проявляется и постепенно погружает мир в горечь и хмель непогоды. «Раскрась это черным», — так описывал Мик Джаггер лавинный эффект пива Kelt в великой Paint It Black. И то же самое он тебе сказал, когда ты небо над Прагой создавал.

Под небом Праги шестилетний Алекс молчал и думал. Обо мне, наверное. В смысле о тебе. Мик Джаггер, отвернувшись, рассматривал красивых девушек. Ну потому что он обязан был отвернуться, пока не рассеется тьма в сердце. Джаггер честно предупреждал об этом девушек в великой Paint It Black. Но даже отвернувшись, Мик Джаггер все равно рассматривал девушек. А еще где-то там, в небе пражского Келта, летали божьи коровки. Их даже Мик Джаггер не стал перекрашивать.