Бог, которого не было. Белая книга

Леонард Коэн написал Dance Мe to the Еnd of Love, когда узнал, что в Освенциме скрипачей-евреев заставляли играть до последней минуты. Люди шли в газовые камеры, а скрипачи играли, а потом шли туда же, продолжая играть. Скрипка полыхает, догорит вот-вот дотла, в красных сполохах танцуем… Смерть бессильна до конца любви, — так говорил Леонард Коэн.

А еще я вспомнил, что, дожив до восьмидесяти, Коэн вновь начал курить. А за две недели до смерти выпустил новый диск и на пресс-конференции сказал, что никогда не умрет.

Скрипка полыхает, время заканчивается — мне осталось три часа и двадцать пять минут. Танцуй со мной до конца любви.

Дорога в никуда

От центральной автобусной станции Иерусалима надо пройти метров триста — в сторону выезда из города. Перед желтой заправкой повернуть направо и идти все время вниз, через круглый пешеходный мост, пройти мимо маленького цементного заводика. Через несколько десятков метров — шлагбаум. Это очень странный шлагбаум, который ничего не загораживает и никому не мешает. Он просто там есть, и всё. Это знак: дальше ты сам. Мол, мы тебя предупреждали. Дальше — дорога в никогда. Highway to Hell, который отец Севан считал раем, но предпочел сбежать и жить в обычном аду. Highway to Hell — это последняя воля Бона Скотта. Когда он кричит «не останавливайте меня» — прямо перед гитарным соло Ангуса Янга, становится ясно, что остановить его никто никогда не сможет. И неважно, что через несколько месяцев после этой песни Скотт умер. Просто вместо него в AC/DC стал ее петь Брайан Джонсон. «Встретимся в лифте», — шептала мне Даша. «Не останавливайте меня», — на грани своего безграничного фальцета орал Бон Скотт. Ты и твой второй молчали. Я закурил, и Леонард Коэн одобрительно кивнул мне из своего никогда. Я поднырнул под шлагбаум и пошел по круто спускающейся дороге в никогда. Туда, где меня ждала Даша.

«Так не плачь обо мне, когда я уйду стучаться в двери травы»

Никогда еще никогда не выглядело так странно. Полуразрушенные дома, сквозь стены которых росли странные изломанные деревья; рваные дыры в крышах исколотыми венами пронизывали несколько этажей зданий сверху вниз; древняя миква, на дне которой Брайаном Джонсом лежала луна; огромные кактусы, выросшие из книг Карлоса Кастанеды, застывшими трезубцами прочерчивали воздух; арки древней мечети, держащиеся на неизвестно чьем слове, и тишина. Такая густая, что из нее можно было нарезать ножом ломтики бородинского хлеба. Лифта. Город-призрак. Город-трип. Шамбала «русим», затерянная у подножия Иерусалима. Вудсток Земли обетованной, созданный людьми, не принятыми этой землей. Город, где каждый мог найти приют, откровение и смерть. Место, где не работает мобильная и причинно-следственная связь. Здесь вечность расслабляется и впадает в детство. В Лифте тени людей гуще, серьезнее, чем где бы то ни было, и нет эха. Лифта — место, овеянное легендами и охраняемое огромными воронами, черными кляксами, застывшими на обломках иерусалимского камня. Зловещие птицы, со времен Эдгара По знавшие только одно слово — «никогда», здесь выучили еще одно — «ништяк».

Странный, внеземной звук послышался откуда-то из ниоткуда. То ли койот, то ли Том Йорк записывает новый альбом. Я стоял перед домом, входная дверь которого была наглухо заложена кирпичами и вся проросла травой. Наверное, про нее пел когда-то БГ: так не плачь обо мне, когда я уйду стучаться в двери травы. Плакать обо мне было некому, и я постучался — просто погладил рукой этот травяной ковер. Дверь открылась. То есть не открылась — она просто пропала. Там, где только что была стена из кирпича, заросшая травой, — зиял проем. Я зашел в дом и увидел несколько теней, сидящих вокруг свечи. Первая тень подвинулась, освобождая мне место. Вторая протянула косяк. Третья смотрела, как я затягиваюсь. Курение травы, тем более в Лифте, — это особый ритуал. Сделав пару напасов, нужно передать косяк следующему. Именно так и никак иначе. Сделал первый напас — проявил вежливость, сделал второй — показал, что трава понравилась, сделал три напаса подряд — значит, ты жлоб, который не уважает ни коноплю, ни людей, ни Лифту. Передавать косяк надо только налево. Передал вправо — разрушил энергетику круга. Я сделал все правильно, и тени приняли меня. Косяк, сделав круг, снова дошел до меня.

— Я ищу Дашу, — выдохнул я вместе с дымом.

— Поговори с восьмиклассницей, — сказала тень напротив, и остальные согласно кивнули.

— А кто это? — спросил я, пытаясь разглядеть лица теней.

— Ты что, «Кино» не слышал? — спросила тень напротив.

— Слышал, конечно.

— Ну так это она и есть — цоева восьмиклассница. Правда, школу она уже давно окончила.

— Не, так и не окончила, — возразила тень, что справа, левой.