Большие надежды

I felt that I had come to the brink of my grave.	Холод смерти объял меня.
For a moment I looked wildly round my trap for any chance of escape; but there was none.	В отчаянии я окинул взглядом свою западню, ища хоть какой-нибудь лазейки; но лазейки не было.
"More than that," said he, folding his arms on the table again,	- Мало того, - сказал он, снова наваливаясь локтями на стол.
"I won't have a rag of you, I won't have a bone of you, left on earth.	- Я от тебя ни тряпки, ни косточки не оставлю.
I'll put your body in the kiln,-I'd carry two such to it, on my Shoulders,-and, let people suppose what they may of you, they shall never know nothing."	Убью и брошу в печь - я до нее двух таких, как ты, дотащу - пусть люди думают, что хотят, узнать они ничего не узнают.
My mind, with inconceivable rapidity followed out all the consequences of such a death.	С непостижимой быстротой я представил себе все последствия такой смерти.
Estella's father would believe I had deserted him, would be taken, would die accusing me; even Herbert would doubt me, when he compared the letter I had left for him with the fact that I had called at Miss Havisham's gate for only a moment; Joe and Biddy would never know how sorry I had been that night, none would ever know what I had suffered, how true I had meant to be, what an agony I had passed through.	Отец Эстеллы решит, что я его бросил на произвол судьбы, он попадет в лапы властей и погибнет, обвиняя меня; даже Г ерберт усомнится во мне, когда вспомнит мою записку и услышит, что я всего на минуту подходил к калитке мисс Хэвишем; Джо и Бидди никогда не узнают, как глубоко я сегодня почувствовал свою вину перед ними, никто никогда не узнает, что я пережил, каким хотел быть верным и честным, какие вытерпел мучения.
The death close before me was terrible, but far more terrible than death was the dread of being misremembered after death.	Смерть, ожидавшая меня, была ужасна, но еще много ужаснее был страх, что после смерти меня незаслуженно осудят.
And so quick were my thoughts, that I saw myself despised by unborn generations,-Estella's children, and their children,-while the wretch's words were yet on his lips.	Мысли мои неслись так неудержимо, что злодей еще не договорил, а я уже ощущал, как меня презирают нерожденные поколения - дети Эстеллы, их дети...
"Now, wolf," said he, "afore I kill you like any other beast,-which is wot I mean to do and wot I have tied you up for,-I'll have a good look at you and a good goad at you.	- Пока я тебя не пристукнул, как барана, - говорил Орлик, - а ты этого дождешься, для того я тебя и привязывал, - я на тебя вдоволь нагляжусь да вдоволь над тобой потешусь.
O you enemy!"	Ух ты, дьявол!
It had passed through my thoughts to cry out for help again; though few could know better than I, the solitary nature of the spot, and the hopelessness of aid.	У меня мелькнула мысль снова позвать на помощь, хотя кому, как не мне, было знать, что помощи в этой пустыне ждать неоткуда.
But as he sat gloating over me, I was supported by a scornful detestation of him that sealed my lips.	Но при виде его мерзкой радости гнев и презрение придали мне мужества, и я крепко сжал губы.
Above all things, I resolved that I would not entreat him, and that I would die making some last poor resistance to him.	Что бы ни было, решил я, нельзя унижаться перед ним, а нужно сопротивляться, пока хватит сил, до последнего.