Божественная комедия

        Так утеснённый правосудьем бога,

        Что самый страх преображён в призыв.

¹²⁷ Для добрых душ другая есть дорога;

        И ты поймёшь, что разумел Харон,

        Когда с тобою говорил так строго".

¹³⁰ Чуть он умолк, простор со всех сторон

        Сотрясся так, что, в страхе вспоминая,

        Я и поныне пóтом орошён.

¹³³ Дохнула ветром глубина земная,

        Пустыня скорби вспыхнула кругом,

        Багровым блеском чувства ослепляя;

¹³⁶ И я упал, как тот, кто схвачен сном.

ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Круг первый (Лимб). — Некрещёные младенцы и добродетельные нехристиане

¹ Ворвался в глубь моей дремоты сонной

      Тяжёлый гул, и я очнулся вдруг[36],

      Как человек, насильно пробуждённый.

⁴ Я отдохнувший взгляд обвёл вокруг,

      Встав на ноги и пристально взирая,

      Чтоб осмотреться в этом царстве мук.

⁷ Мы были возле пропасти, у края,

      И страшный срыв гудел у наших ног,

      Бесчисленные крики извергая.

¹⁰ Он был так тёмен, смутен и глубок,

       Что я над ним склонялся по-пустому

       И ничего в нём различить не мог.

¹³ "Теперь мы к миру спустимся слепому, —

       Так начал, смертно побледнев, поэт. —

       Мне первому идти, тебе — второму".

¹⁶ И я сказал, заметив этот цвет:

       "Как я пойду, когда вождём и другом

        Владеет страх, и мне опоры нет?"

¹⁹ "Печаль о тех, кто скован ближним кругом, —

        Он отвечал, — мне на лицо легла,

        И состраданье ты почёл испугом.

²² Пора идти, дорога не мала".

       Так он сошёл, и я за ним спустился,

       Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла[37].

²⁵ Сквозь тьму не плач до слуха доносился,

       А только вздох взлетал со всех сторон

       И в вековечном воздухе струился.

²⁸ Он был безбольной скорбью порождён,

        Которою казалися объяты

        Толпы младенцев, и мужей, и жён.

³¹ "Что ж ты не спросишь, — молвил мой вожатый,

       Какие духи здесь нашли приют?

       Знай, прежде чем продолжить путь начатый,

³⁴ Что эти не грешили; не спасут

      Одни заслуги, если нет крещенья,

      Которым к вере истинной идут;

³⁷ Кто жил до христианского ученья,

      Тот бога чтил не так, как мы должны.

      Таков и я. За эти упущенья,

⁴¹ Не за иное, мы осуждены,

       И здесь, по приговору высшей воли,

       Мы жаждем и надежды лишены".

⁴³ Стеснилась грудь моя от тяжкой боли

       При вести, сколь достойные мужи

       Вкушают в Лимбе горечь этой доли.

⁴⁶ "Учитель мой, мой господин, скажи, —

       Спросил я, алча веры несомненной,

       Которая превыше всякой лжи, —

⁴⁹ Взошёл ли кто отсюда в свет блаженный,

       Своей иль чьей-то правдой искуплен?"

       Поняв значенье речи сокровенной:

⁵² "Я был здесь внове[38], — мне ответил он, —

       Когда, при мне, сюда сошёл Властитель,

       Хоруговью победы осенён.

⁵⁵ Им изведён был первый прародитель[39];

       И Авель, чистый сын его, и Ной,

       И Моисей, уставщик и служитель;

⁵⁸ И царь Давид, и Авраам седой;

       Израиль, и отец его[40], и дети;

       Рахиль, великой взятая ценой[41];

⁶¹ И много тех, кто ныне в горнем свете.

       Других спасённых не было до них,

       И первыми блаженны стали эти".

⁶⁴ Он говорил, но шаг наш не затих,

       И мы всё время шли великой чащей,

       Я разумею — чащей душ людских.

⁶⁷ И в области, невдале отстоящей

       От места сна[42], предстал моим глазам

       Огонь, под полушарьем тьмы горящий.

⁷⁰ Хоть этот свет и не был близок к нам,

       Я видеть мог, что некий многочестный

       И высший сонм уединился там.

⁷³ "Искусств и знаний образец всеместный,

       Скажи, кто эти, не в пример другим

       Почтенные среди толпы окрестной?"

⁷⁶ И он ответил: "Именем своим

       Они гремят земле, и слава эта

       Угодна небу, благостному к ним".

⁷⁹ "Почтите высочайшего поэта! —

        Раздался в это время чей-то зов. —

        Вот тень его подходит к месту света".

⁸² И я увидел после этих слов,

        Что четверо к нам держат шаг державный;

        Их облик был ни весел, ни суров.

⁸⁵ "Взгляни, — промолвил мой учитель славный. —

       С мечом в руке, величьем осиян,

       Трём остальным предшествует, как главный,

⁸⁸ Гомер, превысший из певцов всех стран;

       Второй — Гораций, бичевавший нравы;

       Овидий — третий, и за ним — Лукан[43].

⁹¹ Нас связывает титул величавый,

       Здесь прозвучавший, чуть я подошёл;

       Почтив его, они, конечно, правы".

⁹⁴ Так я узрел славнейшую из школ,

       Чьи песнопенья вознеслись над светом

       И реют над другими, как орёл.

⁹⁷ Мой вождь их встретил, и ко мне с приветом

       Семья певцов приблизилась сама;

       Учитель улыбнулся мне при этом.

¹⁰⁰ И эта честь умножилась весьма,

        Когда я приобщён был к их собору

        И стал шестым средь столького ума.

¹⁰³ Мы шли к лучам, предавшись разговору,

        Который лишний здесь и в этот миг,

        Насколько там он к месту был и в пору.

¹⁰⁶ Высокий замок предо мной возник,

        Семь раз обвитый стройными стенами;

        Кругом бежал приветливый родник.

¹⁰⁹ Мы, как землёй, прошли его волнами;

         Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела;

         Зелёный луг открылся перед нами.

¹¹² Там были люди с важностью чела,

        С неторопливым и спокойным взглядом;

        Их речь звучна и медленна была.

¹¹⁵ Мы поднялись на холм, который рядом,

        В открытом месте, светел, величав,

        Господствовал над этим свежим садом.

¹¹⁸ На зеленеющей финифти трав

         Предстали взорам доблестные тени,

         И я ликую сердцем, их видав.

¹²¹ Я зрел Электру в сонме поколений,

        Меж коих были Гектор, и Эней,

        И хищноокий Цезарь, друг сражений.

¹²⁴ Пентесилея и Камилла с ней

        Сидели возле, и с отцом — Лавина;