Будапештская весна

Между тем сварился кофе. Бетти попробовала салями. Я предложил ей пересесть ко мне на диван, но она отказалась, объяснив, что сейчас находится в том состоянии, когда не хочется ничем себя связывать.

— Я так рано вышла замуж, — проговорила она, — юность как бы выпала из моей жизни, а ведь это как раз то самое время, когда девушка, чувствуя себя совершенно свободной, может повсюду ездить, повсюду бродить, ничего не решая окончательно. Поскольку у меня ничего этого не было, я боюсь совершить какую-нибудь серьезную ошибку…

В тот день я встал очень рано и потому чувствовал себя уставшим. Зато Бетти по-прежнему оставалась бодрой.

— Но как мне кажется, даже такое одиночество имеет свои положительные стороны, — продолжала Бетти. — Человек как бы молодеет. А вы как думаете?

У меня на этот счет никакого мнения не было, и я лишь кивнул головой. Бетти посидела еще немного, а затем стала прощаться. Я пожелал ей счастливого пути. У двери она на мгновение остановилась. Вероятно, в этот момент она невольно подумала о том же, о чем и я: может, и не стоило уходить от меня вот так? Кто знает, встретимся ли мы еще? В жизни каждого человека бывает много подобных упущенных возможностей. Да, утром Бетти улетит в одну сторону, а я — в другую. Подойдя вдруг ко мне, она запечатлела на моей щеке дружеский поцелуй и вышла из номера.

На следующий день в Союзе советских писателей мне сообщили, что моя поездка к вогулам не состоится. В телеграмме тюменские товарищи сообщали, что в такое время года они, к сожалению, не могут принять меня, так как начиная с октября сообщение с теми местами становится нерегулярным, а зимний путь еще не установился.

Я, разумеется, был очень огорчен и несколько дней не мог прийти в себя. Правда, в конце концов я все-таки убедил себя, что, справедливости ради, в те края нужно первым попасть не мне, а хорошо подготовленному специалисту.

Спустя несколько лет я летел из Японии через Сибирь, и из самолета, как и Бетти, имел возможность взглянуть на те места, где Иртыш впадает в Обь. Моему взору открылась огромная равнина, поросшая лесами и густым кустарником, местами заболоченная, со скованными морозом речками и озерами. И кругом, куда ни посмотришь, — запорошенные снегом леса и леса, без конца и края. Из окошка самолета казалось: пройди по этой местности сотни и тысячи километров, не встретишь ни одной живой души. Не очень-то веселая местность досталась древним угорцам.

Вернусь, однако, к прерванному рассказу. В тот свой приезд я направился из Москвы в Ленинград, а затем в Среднюю Азию, в Узбекистан, но это уже не имеет никакого отношения к моему повествованию.

Вскоре мне пришлось вернуться в Венгрию на премьеру одной моей пьесы. Прошло немало времени, и вдруг в один прекрасный день меня ожидал приятный сюрприз — я получил рождественскую открытку из Америки от Бетти.

Не буду отрицать: я почти не вспоминал Бетти, да и адрес ее где-то затерялся.

Бетти писала, что помнит меня, что тот московский вечер сохранился в ее памяти. Далее она интересовалась, как прошла моя дальнейшая поездка по Советскому Союзу, набрался ли я писательского опыта… Что касается ее поездки в Японию, то путешествие оказалось очень интересным. Она побывала в Токио, в Хиросиме и на каких-то островах, где японцы занимаются выращиванием искусственного жемчуга. В Японии ее поразила жестокая эксплуатация трудящихся, особенно Бетти жалела женщин — ловцов жемчуга. В конце письма Бетти просила, если у меня найдется время, ответить ей.

Я написал Бетти ответ и послал по адресу, который значился на ее открытке: Калифорния, Санта-Моника, такая-то улица, такой-то дом, миссис Бетти Портер. В письме я, поблагодарив Бетти за внимание, написал, что мне было очень приятно узнать, что она не забыла обо мне. Затем я коротко рассказал ей, где побывал после Москвы, и заверил, что тоже хорошо помню тот вечер, который мы провели вместе, что буду рад услышать о ней еще, а в заключение пожелал ей счастливого Нового года.

Отослав письмо, я полагал, что исполнил долг вежливости и что наша переписка на этом, видимо, закончится. Однако спустя некоторое время я получил новое письмо от Бетти.

Она просила извинить ее за то, что, интересуясь литературой, она, к сожалению и к своему стыду, почти не читала венгерских писателей. Она-де оказалась в довольно странном положении: многие хорошо знают меня по моим книгам, хотя и не знакомы со мной лично, а она, наоборот, лично знает меня, но не читала ни одной моей книги. Чтобы как-то наверстать упущенное, она спрашивала, какие мои книги переведены на английский язык и в каком издательстве они изданы. Бетти хотела заказать эти книги и спрашивала, не пришлю ли я ей какую-нибудь из своих книг, разумеется, с дарственной надписью…