Будапештская весна

Родители вернулись домой после восьми вечера — к ужину. Как всегда, они привели с собой гостей, и притом столько, что они все сразу даже не уместились в лифте. Среди гостей был Турчи, он же Элек Турчани, хороший друг моего отца, писавший некогда стихи в газету «Нюгати». Теперь он стал секретарем в магистрате. Это был тихий и добрый маленький человек с седой шевелюрой. Все его называли тихим лириком.

Пришел и Антал Дарваш, завсегдатай кафе Хадика, очень образованный человек, коммунист. Нам было известно, что он даже сидел в тюрьме. Он обычно помогал нам готовиться к экзаменам и постоянно спорил с отцом на исторические и философские темы.

Со вторым лифтом на этаж поднялась Беби Бекер, известная любительница ночных увеселительных заведений Пешта. Она и сейчас еще выглядела великолепно — стройная, элегантная дама, только очень развязная. Ее сопровождал журналист Аттила Петшауер, знаменитый олимпийский чемпион по фехтованию. Они о чем-то горячо спорили и потому отстали от других. Эта пара постоянно околачивалась по различным кафе. Они и сейчас приехали уже в несколько приподнятом настроении, захватив с собой салями, ветчины, сала и шесть бутылок пива.

Тетушка Роза, разумеется, была далеко не в восторге от такой компании — она намеревалась провести вечер в скромном семейном кругу. Однако теперь ее труды не остались незамеченными. Напротив, ее ждал громкий успех.

Когда хозяин и гости вошли в прихожую, в нос им ударил аромат теплого варенья. Все вереницей сразу же двинулись в кухню. При виде оставшегося в тазу варенья все радостно закричали и даже захлопали в ладоши.

Мама ойкнула и, откинув голову, беззвучно рассмеялась. Папа крякнул и медленными шажками обошел вокруг стола, бормоча себе под нос:

— Вот это да! Вот это да!

Гости сразу же схватились за ложки и начали черпать варенье со дна таза, не забывая при этом громко хвалить его, так как варенье действительно удалось на славу: не очень густое, но и не жидкое, достаточно сладкое и в то же время с кислинкой, отменно вкусное, свежее и теплое.

Даже Беби Бекер, у которой была своя великолепная кухня, не нашла в варенье никаких недостатков.

В конце концов тетушке Розе ничего не оставалось, как пригласить гостей в комнату и пообещать после ужина угостить их вареньем.

Шумя и ликуя, гости двинулись в холл, который служил у нас столовой. Правда, Беби Бекер вполголоса заметила, что она своей поварихе не позволяет командовать в доме.

И вот ужин начался. За столом сидело восемь человек. Разумеется, им не хватило принесенной ветчины, даже когда ее залили на сковороде пятком яиц (столько оказалось у нас в доме). В конце ужина на середину стола поставили таз с остатками варенья. Взрослые ели ложками, а мы, дети, вслед за ними дочиста вылизали все пальцами.

Затем гости мельком взглянули на банки с вареньем, накрытые одеялом в детской, и начали пить пиво, а потом кофе. После этого все закурили и начались обычные разговоры, какие, как правило, ведутся после ужина.

У всех было хорошее настроение. Рассказывали различные истории, спорили о литературе, перебивая друг друга, убеждали в чем-то соседа или, напротив, ругали его. Позже начали играть, но не в карты, а в буквы, слова и цифры, упражняясь в остроумии. Выигрывал, разумеется, самый остроумный и смелый.

— Скажи, Фрици, что это такое? — через стол начал Турчани и продолжал: — Когда кто и что делает? Кто такой этот?..

Это была так называемая игра «Кто такой и что такое?». Она требовала от каждого ее участника хорошей памяти и остроумия, а также умения ответить в стихотворной форме.

Я сидел в углу на подушечке, поскольку в школе начались каникулы и родители разрешили мне не спать до одиннадцати вечера. Я очень любил наблюдать, как взрослые играли в подобные игры. Вот и сейчас я весь превратился в слух. Более того, в одном месте я даже попытался подыграть, но отец остановил меня, сказав, что у меня нет чувства ритма и что я никогда не смогу писать стихов.

С тех пор прошло много лет, и время подтвердило правоту отца. Тогда же я обиделся на него и забился в свой угол. Взрослые начали играть в другую игру, которую они шутливо называли «эсперанто». Суть ее заключалась в том, чтобы, не называя самого предмета, описать его другими словами, в которых обязательно бы фигурировала буква «е».

Так, когда мама показала рукой на рояль, Петшауер сразу же проговорил:

— Инструмент, где есть зене (то есть музыка).

Стул характеризовался словами, как «место, где, если захочешь, разрешается сесть…».

Около десяти часов к нам в квартиру заглянули Завадски. Тетушка Пирошка принесла на большом стеклянном подносе чашки с охлажденным крюшоном. Дали и мне, но только один глоток, так как в крюшон подлили коньяку. Напиток еще больше разгорячил наших гостей.