Бунич Игорь – В центре чертовщины

организовал. Но Америку проморгал, как и мы. А не напади эти придурки на американцев

тогда в 41-ом, всё бы получилось, я тебя уверяю. Всё бы, как в песне: “И от Японии до

Англии сияла б Родина моя”. А потом бы и с Америкой разобрались. Сталин, правда, не

успокоился. Когда мы у них бомбу украли, стал их прощупывать. Начал с Кореи, а потом

такое стал готовить, что пришлось его в 53-м пристрелить от греха подальше. Знаешь, эти

фанатики какой-нибудь идеи, как бы прекрасна она ни была, никогда успокоиться не могут.

Хороший был план, ничего не скажешь. Но не получилось. Успокойся. Так нет же. Ах, не

получилось, так вот я вам сделаю! Ленин ещё обещал, помнишь, “дверью хлопнуть при

уходе так, что весь мир вздрогнет”. А Сталин собирался так хлопнуть, что мир бы не

вздрогнул, а просто на кусочки бы разлетелся. Но тут уж мы все увидели, что человек

совсем не в себе, вот и пришлось... Я понимаю, что обидно было ему и Гитлеру.

Получилось, что они столько средств, жертв и энергии потратили, свои страны и всю

Европу в руины превратили только для того, чтобы сделать Америку владыкой всего мира.

Вон ихний президент в Москву, как хозяин в свою деревню, приезжает, а все только спины

гнут. А ведь всё было предусмотрено. Но кто же мог подумать, что слабую, разобщённую,

раздираемую противоречиями Америку японцы превратят в монстра, который сожрёт весь

мир. Вот так всегда... Как могло случиться, что японцы, не имея за душой даже гвоздя

железного, могли напасть на Америку? Иногда ночи не сплю, ворочаюсь и всё об этом

думаю...

— Может, у них свой план был? — предположил я. — У вас свой, а у них свой,

основанный на знании вашего плана. То-то они сейчас процветают, а мы в дыре сидим и на

пропитание у них копейки вымаливаем.

— Да, — вздыхает Лукич, — я вот тоже иногда так думаю. Перехитрили они нас.

Смотри, мы ведь уже всё, что во время войны удалось забрать, отдали ни за понюх табака.

За жратву отдали, чтобы с голоду не помереть. А дальше что будет?

— Не унывай, Лукич, — утешаю я его. — Мы какой-нибудь новый план придумаем.

Да такой, что весь мир снова задрожит.

— Да нет уж, всё, — безнадёжно машет рукой Василий Лукич. — Некому сейчас

придумывать. Да и народ уже не тот. Тогда действительно был шанс, да говнюки-японцы

всё испортили...

Я взглянул на экран телевизора. Мюллер и Штирлиц, молча, жестикулировали

руками. Кто-то из нас выключил у телевизора звук, но не заметил этого.

ПОБЕГ ИЗ МАВЗОЛЕЯ

Мы идём, переступая через строительный мусор, среди обветшалых построек

старинного монастыря. Основан он был чуть ли не в 16-м веке. Позднее здесь была,

наверное, самая мрачная в России монастырская тюрьма. После 17-го года крепкие стены

и изолированное положение монастыря привлекло внимание НКВД. Сейчас вспомнили,

что это — исторический памятник древней Руси — хороший источник получения валюты.

— Где-то было опубликовано, — говорю я, — что во время войны здесь был какой-то

радиоцентр СМЕРШа и что-то вроде школы диверсантов.

— Это во время войны, — соглашается Василий Лукич (так зовут моего спутника). —

СМЕРШ приехал сюда в 42-м году, а объект ликвидировали вскоре после начала войны.

— Что значит ликвидировали? — интересуюсь я. — Эвакуировали куда-нибудь?

Василий Лукич немного помолчал.

— Тёмная история, — тяжело вздыхает он. — Точнее я вам ничего доложить не могу.

Но встречаться с людьми, с которыми я служил на объекте, мне больше не приводилось.

Как-то наткнулся на одну учётную карточку. Товарищ один у нас хозяйством ведал:

пищевое, вещевое довольствие, ну и прочее. Так в карточке отметка: погиб при

выполнении боевого задания в октябре 41-го года. Формулировка, вы сами понимаете. У

нас под такую в 53-м половину управления перестреляли.

— А как же вы? — не слишком тактично спрашиваю я.

— Повезло, — говорит Василий Лукич, — в сороковом на учебку откомандировали, а

там война. Я почти всю войну на оккупированной территории работал. Ранен был, на

Большую землю меня самолётом эвакуировали. Год в госпитале валялся. Забыли, в общем,

обо мне, слава Богу.

— Так вы говорите, что в 41-м здесь всех перестреляли. А Его? — я смотрю на

Василия Лукича с явным выражением недоверия.

— Его? — переспрашивает Василий Лукич. — Если всех, то и Его, конечно. А что вас

удивляет? Кому Он был нужен, если ещё был жив. Хотя в сороковом вполне ещё был

живой и здоровый. Ему как раз всего семьдесят стукнуло. Я Его лично поздравлял. —

Видя выражение моего лица, он смеётся. — Не верите? Ну, как хотите. Идёмте дальше.

Вот видите тот корпус? У нас он назывался “спецблок-2”. Это официально. А между собой

называли его “Кремль”. Решёток не было. Армированное стекло. Они тут шикарно жили.

Довольствие им было на четыре рубля в день. Унитаз в каждой камере. В баню по одному

водили. У Александры Фёдоровны даже пианино стояло..

— У Александры Фёдоровны? — тупо переспрашиваю я.

— Ну да, — продолжает Василий Лукич, — у Александры Фёдоровны — жены