Бунт

Они неслись без памяти и цели, пока не уперлись в какие-то колючие непроходимые заросли. Тогда они развернулись в противоположную сторону и после долгого бега угодили в дышащие убийственными испарениями болота, по которым кружили зеленоватые блуждающие огни, похожие на волчьи глаза. Они вновь повернули в другую сторону и с отчаянным упорством снова попытались найти выход. Они словно ходили по заколдованному кругу, не в состоянии никакими усилиями и страданиями вырваться из него. Они жаждали наступления дня или хотя бы сияния звезд, хотя бы самого бледного рассвета – а туманы все еще покрывали мир, все еще висели пушистые непроглядные облака, и все еще влачилась эта вечная ночь без конца. Нигде не было выхода и не было спасения. И напрасно налитые кровью и мукой глаза искали Немого. Напрасно все ревели в тоске по нему, так что ночь наполнилась стонами горестных жалоб и сиротским плачем погибающих.

Казалось, они были морем, навеки заключенным в тесные скалистые берега и пытающимся сопротивляться своей судьбе.

VII

Должно быть, уже наступало утро, когда Рекс, спящий на холме под пологом кустов, резко отряхнулся от росы, обильно стекавшей с обвисших ветвей. Пес потянул носом – откуда-то веял влажный и теплый ветер; туман как-то странно клубился, потеплевший воздух предвещал перемены. Он отряхнулся еще раз и, поведя глазами в беспокойной тьме, замер в изумлении: тут и там проглядывали звезды. Рекс прижался к земле, затаил дыхание и лишь спустя долгую мучительную минуту вновь поднял голову вверх: высоко, над стремительно рассеивающимися туманами, сверкали тысячи мерцающих звезд. Пес не вскочил с места, не залаял, даже не шелохнулся – лишь, приглушая дрожащее сердце, лихорадочно впивался глазами в эти серебристые искры. Рекса словно окатили кипятком, его била такая горячечная дрожь, что он снова и снова пытался охладиться, облизывая мокрые листья и ветви.

Туманы, редея, рассеивались, и на темно-синих небесных лугах все пышнее расцветали лучистые цветы звезд.

– Они снова светят! – заскулил про себя пес, боясь спугнуть видение. Оно казалось ему сонным наваждением, и, чтобы его не развеять и не спугнуть, Рекс крепко закрыл глаза и мгновение спустя с надеждой медленно и осторожно поднял веки.

Но чудо не исчезало.

Пес долго и смиренно созерцал его в немой благодарности, пробираемый дрожью счастья. Туманы побелевшими космами засыпали землю, но местами из-под них уже показывались голые холмы и черные верхушки деревьев.

– День наступает! – зрел в нем радостный, безумный крик.

Его тут же охватило желание броситься в самую гущу спящих стад, будить их, лаять и выть на весь мир эту чудесную весть – что закончилась страшная ночь и вот-вот взойдет солнце. Но Рекс не мог шевельнуться, у него не хватало сил даже на то, чтобы завилять хвостом, он лишь задрожал, еще сильнее припал к земле и лихорадочно заклацал зубами.

А день начинался как обычно; небо бледнело, гасли звезды, на востоке начинали тлеть первые розовые зори, а на земле под клубящимися туманами слышался обычный для этой поры оркестр из сопений и сонного рычания. Стада спали крепко.

Пса встревожил этот удивительно глубокий, как ему казалось, сон.

«Многие уже не проснутся при блеске солнца», – думал он, никого не будя. Внезапно он весь сжался и метнул смелый взгляд в отворяющиеся ворота восхода: он снова знал, куда поведет табуны.

Тут же в необозримой вышине зашумели тысячи крыльев, и зазвенело курлыканье журавлей – они вырисовывались на фоне бледного рассвета едва сереющими клиньями. Их крик струился все ниже и мощнее и наконец, разбудив стада, вновь вознесся ввысь и поплыл в сторону далекого солнца.

Сразу же завыли волки, а остальные начали тяжело подниматься ото сна.

Показался взволнованный и удивленный Хромой.

– Журавли. Значит, скоро и день наступит.

– Я же говорил! Они ошалеют при виде солнца, – зарычал Рекс, давая знак к началу похода.