Бунт

– Поучи их! Самое время, а то я уже не знаю, что и делать, – проворчал Рекс, всматриваясь в клубящиеся стада. Им овладело отчаяние, отчаяние бессилия, ведь взывать к их разуму было бесполезно. Лагерь превратился в бесконечную сходку разъяренного и оглупевшего скота. Голоса перемешавшихся стад кипели в нем без лада и склада, перекатываясь от края до края.

Солнце, теплое и лучистое, было уже высоко, небо распахивалось голубым чудесным занавесом, воздух благоухал, далекие горы поблескивали снегами, и по всему миру чувствовалось свежее упоительное дуновение весны, но глухие ко всему и будто не видящие зелени далеких полей животные, охваченные волнением, даже не понимали, что с ними происходит. Время от времени кто-то из них выступал вперед и выражал всеобщий гнев, беспокойство и бессилие, но через минуту, ни с того ни с сего избитый, истоптанный и с позором изгнанный за пределы лагеря, гибнул под клювами поджидающих хищников. Старый усадебный вол Пегий, отличавшийся большими размерами и громким рыком, горлопанил дольше остальных, стремясь спасти товарищей и не зная, как это сделать. В конце концов ему пришлось уступить место какому-то быку. Тот, рогами принудив окружающих к молчанию, поднял могучую голову и долго молол языком, бил копытами землю, рычал на весь лагерь, но слушали и готовы были следовать за ним лишь телки, которые глядели на него горящими глазами.

– Что он может знать! Его и держали-то только, чтобы телята рождались, а он тут сейчас будет умничать, – запротестовали кони, отгоняя быка в сторону.

Потом с мудрыми доводами выступили свиньи – они визжали друг на друга, тряся рылами, готовые изрыть весь мир и сделать все что угодно, но и у них не получилось дать спасительный совет. Собрание обращалось все большей суматохой, озлоблением, драками и отупением. И выходило, что стада не хотят идти с Рексом, не хотят возвращаться к людям и не хотят оставаться на месте.

Уже солнце перекатилось на другую сторону неба, а воздух все звенел тысячами ревущих голосов, блеянием, ржанием и топотом, наконец тихий и теплый закат успокоил их так, что, несмотря на голод, раздоры и всеобщее возбуждение, они падали от усталости там, где стояли, и засыпали тяжелым каменным сном.

Рекс, который от овчарок знал обо всем, что происходит, наконец обратился к Хромому:

– Что же будем делать? – и стал всматриваться в выплывающую на небо луну.

– Я знаю, что делать, – насмешливо рявкнул тот, немного отодвигаясь в сторону.

Огромная волчица выскочила из кустов и рухнула перед Рексом.

– Я дам тебе совет, – прорычала она и, облизав ему морду, улеглась рядом.

Псу не нравились эти нежности, но еще больше его удивило ее присутствие.

– Веди нас, хозяин, и не оглядывайся на эту подыхающую падаль. Они сами потянутся за нами. Тревога их погонит – что же им еще останется, если они будут одни?

– Не давай глупых советов. Чего тебе здесь надо? – рассердился Хромой.

– Ко мне, мои сыночки, – волчица заметила его изогнувшуюся спину и налитые кровью глаза. – С тобой у меня особые счеты. А ты убегаешь от меня как заяц.

– Подлая сука! Все никак не могу прогнать из логова эту вшивую шкуру. Я прикажу изгнать тебя из стаи. Прочь с моих глаз, – прорычал Хромой, бросаясь к ней в бешенстве, но, прежде чем его клыки коснулись волчицы, волчата окружили ее стеной лающих пастей, так что волк едва успел отскочить в сторону.

– Бунт против вожака! – Волк кипятился так, что даже в глотке у него запершило. От гнева, ненависти и чувства оскорбленного достоинства он едва мог дышать.

– Клыки твои гниют, моль тебя жрет, как старую перину, в сумерках слепнешь, а еще хочешь властвовать, – язвительно насмехалась волчица. – Вчера тебя отлупили телята – и ты убежал! А недавно свиньи щупали своими рылами твое брюхо – и ты не смел даже рявкнуть. – Эти слова, будто бичи, так страшно хлестали Хромого, что он скреб когтями землю и хрипло выл, ожидая подходящей минуты, чтобы кинуться в бой.

– Выходи на бой, тебе уже не вырваться из лап смерти. Хватит с нас твоего господства и обмана! – завыла волчица, готовясь к смертельному бою. Она была огромной, самой крупной среди всех, настоящей матерью стаи; сухая и гибкая, как клинок, пружинистая, ее ноги были словно из стали, пасть изрыгала огонь и поблескивала страшными клыками. На темной шкуре виднелись шрамы от давних ран. Из-под стянутых бровей сверкали молнии кровожадных взглядов. Вся дрожа в предвкушении боя, она отрывисто хрипела.

– Выходи! Выходи!

Тут же сотня овчарок окружила ее стеной, а Рекс грозно залаял:

– Хватит этих споров. Сейчас не время для разбирательств – Хромой останется при стадах.

Приказ звучал угрожающе; волчица, подползя к ногам Рекса, проскулила:

– Пусть будет твоя воля. Я останусь при тебе, хозяин, буду заботиться о тебе.

– Останься. На рассвете выдвигаемся, даже если придется идти одним.

Пес улегся под сенью кустарников, но заснул нескоро, потому как волчица притащила ему кусок какого-то мяса и, пока он утолял голод, непрестанно жаловалась на Хромого.