Буржуазия и царизм в первой русской революции

Царь, естественно, заинтересовался этой идеей об объявлении политического банкротства. Шипов высказал предположение, что, например, по вопросу о политической амнистии кадеты удовлетворятся освобождением тех, кто в стремлении к скорейшему достижению свободы нарушил грани, поставленные законом, но не посягал на чужие жизни и имущество. Что касается земельного вопроса, то кадеты прежде всего исправят ошибку положения 19 февраля 1861 г. и обеспечат за счёт государства дополнительным наделом всех крестьян, получивших дарственные наделы, а затем организуют возможно широкое содействие крестьянству со стороны государства в покупке частновладельческих земель, прибегая к принудительному их отчуждению лишь в исключительных случаях. В заключение Шипов заверил царя, что если представители кадетской партии были бы призваны к власти, то весьма вероятно, что в ближайшем времени они признали бы необходимым распустить Думу и произвести новые выборы с целью освобождения от многочисленного левого крыла.

Николай II, как показалось Шипову, был удовлетворён его объяснениями о предполагаемой расплате по векселям кадетской партии и спросил: кто из членов этой партии пользуется большим авторитетом и более способен к руководящей роли? На это Шипов ответил, что самым влиятельным лидером партии является Милюков, но он слишком самодержавен и, если будет поставлен во главе кабинета, станет подавлять своих товарищей. Поэтому на посту председателя желательно было бы видеть Муромцева, который, обладая сильной волей, в то же время отличается большим тактом и мягкостью характера. Будучи главой кабинета, он сумеет обеспечить всем его членам необходимую самостоятельность, и при его председательстве участие в кабинете Милюкова в качестве министра внутренних или иностранных дел будет полезно и необходимо ²⁷⁸.

Милюков впоследствии признал с известными оговорками справедливость «предположений» Шипова. Он писал: «Несомненно Шипов был прав в том, что к.-д. оказались бы вовсе не такими разрушителями и революционерами, какими представлял их Столыпин и все, кому это было нужно. Несомненно, что в порядке практического осуществления программы были бы введены все поправки и дополнения, диктовавшиеся государственными соображениями» ²⁷⁹.

На аудиенции царь только расспрашивал Шипова, но своего мнения ему не сказал. У него уже сложилось твёрдое убеждение в «гибельности» кадетского министерства. Но, желая набросить флёр на готовившийся разгон Думы, Николай II делал вид, что он очень доволен беседой, а Шипов в свою очередь «был глубоко тронут оказанным ему доверием и вниманием». В этом настроении его укрепляли приятели из либеральных сановников — Ермолов и Извольский, а также московский губернский предводитель дворянства кн. П. Н. Трубецкой, получивший аудиенцию у царя после Шипова. Все они подтвердили, что доложенное Шиповым в Петергофе было встречено якобы «сочувственно», и советовали ему безотлагательно предупредить Муромцева, которому будет поручено, по всей вероятности, составление нового кабинета ²⁸°.

Сами кадеты считали, что отставка кабинета Горемыкина и образование нового из состава Думы — дело только времени. «Русские ведомости» 30 июня писали: «Сегодня подтверждается слух, что кабинет министров подал в отставку. По-видимому, отставка уже принята. Кому будет поручено составление кабинета, установить было нельзя. Сильнее других шансы коалиционного министерства с Ермоловым в качестве премьер-министра».

Не подлежит сомнению, что распространяемые «сферами» слухи о назначении коалиционного или даже кадетского министерства отвлекали внимание широкой общественности от надвигающегося разгона Думы.

Милюков, уверовав в положительное решение вопроса о думском министерстве, счёл своевременным, наконец, информировать о своих переговорах коллег по партии. До этого он вёл переговоры на свой страх, никого в них не посвящая. Теперь, когда о них узнали политические соседи справа, ЦК кадетской партии созвал 3 июля экстренное собрание думской фракции, на котором с докладом выступил Милюков. Он не сообщил никаких подробностей, и собрание ограничилось обсуждением тех условий вступления кадетов в министерство, которые Милюков излагал Трепову²⁸¹.

Впоследствии правые кадеты, и в частности Маклаков, будут обвинять центральное ядро своей партии во главе с Милюковым в «несговорчивости»[56], в том, что, «отталкивая соглашение с властью, они тем самым шли в услужение к Ахеронту» ²⁸². Но тогда, в 1906 г., позиция Милюкова казалась многим депутатам-кадетам слишком далеко идущей на уступки. Левые кадеты находили образование кадетского министерства «опасной политической авантюрой, связанной с компромиссом подозрительного характера». При таком настроении ЦК не решился поставить на собрании ни вопрос о допустимости коалиционного кабинета, ни вопрос о персональном составе кадетского министерства ²⁸³.