Буржуазия и царизм в первой русской революции

Но как ни мало было у либералов надежды на мирное разрешение переживаемого Россией кризиса, они считали необходимым сделать всё возможное, чтобы не допустить его обострения. 24 июля кн. Е. Н. Трубецкой написал письмо царю, которое при содействии Д. Н. Шипова и Ю. Н. Милютина было доставлено по назначению ³²². Трубецкой старался предостеречь Николая II от «непоправимой ошибки» — назначения диктатора — и указывал пути, дающие надежды на благоприятный исход. Узнав о роспуске Думы, Трубецкой, по его словам, «был близок к отчаянию… только надежда на Думу удерживала крестьян от насильственного захвата чужой собственности… Пока в Петербурге заседала Дума, мы могли надеяться сохранить часть наших земель и получить вознаграждение за остальные. Теперь надвигающаяся революция угрожает нам конфискацией, более того, подвергает опасности самую нашу жизнь. Министры ваши вселили в крестьянство убеждение, что Дума распущена во имя интересов частного землевладения, что роспуск вызван происками помещиков. Тем самым помещики отданы на растерзание… При нынешнем настроении войска нельзя предугадать, куда в решительную минуту повернутся штыки: против крестьян или против помещиков».

Роспуск Думы, заграждая «средний» путь, усилил крайние элементы в стране. «Теперь грозный признак заключается в ужасающем бессилии умеренных партий, — подчёркивал Трубецкой, — защитники престола умолкают, ибо их не слушают: у них вырвана почва из-под ног и отняты все доводы. Они не могут уверить население, что правительство когда-либо согласится на коренную земельную реформу, что оно когда-либо послушает голоса народных представителен и вернёт земле тот мир, в котором она нуждается». По глубокому убеждению либерального князя, «есть только одно средство умиротворить деревню: включить в правительственную программу широкую земельную реформу на основе принудительного отчуждения, ускорить созыв Думы и образовать новое общественное министерство. Тогда и применение военной силы будет достигать цели. А главное, оно будет вполне справедливым, ибо тогда придётся бороться против отдельных бунтарей и громил, а не против всей крестьянской массы» ³²³.

Уверенные в близости девятого вала революции, кадеты хотели придать протесту против роспуска Думы такую форму, которая давала бы «наименее рискованный» выход наэлектризованному настроению масс. И. И. Петрункевич подал мысль о манифесте, построенном на принципе пассивного сопротивления, т. е. на отказе платить налоги и давать рекрутов правительству. Утром 9 июля на совещании членов ЦК кадетской партии эта мысль не встретила возражений. Составление самого текста манифеста было поручено Милюкову.

Тем временем у трудовиков зрел план собраться в Петербурге и издать манифест о том, что Дума не подчиняется акту о роспуске и зовёт население сплотиться вокруг неё. Но кадеты боялись всяких выступлений народа даже в защиту Думы и, чтобы избежать этого, предложили членам Думы ехать в Выборг. Трудовики понимали, что выезд в Выборг будет истолкован как простое бегство народных представителей за границу, где им всего меньше угрожает опасность преследования. К счастью для кадетов, трудовики никогда не отличались последовательностью своей политической линии, поэтому после робких протестов они из боязни «дробления сил» решили присоединиться к кадетам.

Поздно вечером 9 июля в Выборге в отеле «Бельведер» открылось собрание бывших членов Государственной думы. Присутствовало 178 человек, или 35,7 % к общему числу членов Думы, — кадеты, трудовики и социал-демократы. Председательствовал Муромцев, который чувствовал себя вообще очень неловко. По справедливому замечанию Милюкова, «переход от ожидания быть «призванным» монархом на пост премьера к заседанию с определённо революционным оттенком не мог ему улыбаться» ³²⁴.

Трудовики и социал-демократы предложили издать манифест с объяснением истинных причин роспуска и призывом к армии и флоту защищать дело свободы и приглашением населения не подчиняться существующим властям, прекратить платёж налогов и поставку рекрутов. Относительно тактики после издания манифеста в левом секторе Думы не было единодушия. В то время как социал-демократы и часть трудовиков предлагали вернуться в Петербург и продолжать заседания Думы, пока её не разгонят военной силой, другие депутаты предлагали остаться в Выборге или переехать в Гельсингфорс. При этом они останавливались в нерешительности перед альтернативой: считать себя по-прежнему Думой или присвоить себе функции правительства. Но во всяком случае трудовики и социал-демократы считали необходимым избрать из бывших членов Думы исполнительный комитет для связи с населением. Наконец, левые депутаты выдвинули идею всеобщей забастовки в знак протеста против разгона Думы.