На 14 июля кадеты пригласили в Териоки на соединённое заседание трудовиков и социал-демократов. На этом заседании кадетские лидеры, наконец, сбросили маску и провели резкую черту слева. Они категорически заявили, что «теперь пока Дума не может продолжать заседаний в Петербурге. Страна спокойна, и, пока спокойствие будет продолжаться, они не могут вступить на революционный путь. Сейчас мы должны сложить оружие, притаиться и ждать девятого вала. Когда же он поднимется, мы постараемся его использовать». Напрасно трудовики доказывали, что Дума, наоборот, должна пойти в авангарде революции, чтобы дать толчок народному движению. Кадеты отвергли предложение трудовиков оставить от Думы особый орган, которому и передать полностью её права. Кадеты настаивали взамен этого избрать от каждой фракции комитеты чисто информационного характера, не облекая их никакими особыми полномочиями, которым и вменить в обязанность собрать всех бывших членов Думы, если ход событий выдвинет необходимость их присутствия в Петербурге. Это предложение в свою очередь было отклонено левым крылом Думы 340
. Таким образом, произошёл полный разрыв между кадетами и их соседями слева.Мы видели, что большинство кадетской фракции не сочувствовало воззванию, не верило в него, считало его ошибкой. Почему же в таком случае кадеты отдали дань «революционному увлечению» в Выборге?
В период I Думы кадеты, по собственному признанию, преувеличили силы революции и недооценили жизнеспособность старого режима. Отсюда и их «ошибки», заключавшиеся в том, что они шли «на штурм». Нечто похожее произошло с ними и в Выборге, куда они ехали, по признанию А. А. Кизеветтера, с тяжёлым предчувствием, что «в ближайшие же дни неминуемо разразится революционный взрыв в стране»341
. В этой атмосфере призыв к пассивному сопротивлению был для кадетов предохранительным клапаном, чтобы ввести поток народного возмущения в возможно более мирное русло. Этот призыв, по словам Милюкова, «был минимумом того, что можно было сделать, чтобы дать выход общему настроению. Для членов партии народной свободы это была попытка предотвратить вооружённое столкновение на улицах Петрограда, заведомо осуждённое на неудачу, и дать общему негодованию форму выражения, которая не противоречила конституционализму, стоя на самой грани между законным сопротивлением нарушителям конституции и революцией» 342. Точно такое же объяснение дали кадеты позже на судебном процессе над выборжцами. Указывая народу мирный путь пассивного сопротивления, кадеты, заявил Муромцев, стремились «прорыть каналы и отвести поток по этим каналам от угрожаемых им жилищ» 343.Однако роспуск Думы не вызвал немедленного «взрыва», как опасались реакционеры и либеральная буржуазия. Не то, чтобы «революционные массы оставались безучастными» 344
к этому акту царизма. В. И. Ленин указывал, что «роспуск Думы взбудоражил новые и новые слои…» 345 Но опыт Думы убеждал рабочих, что только всенародное восстание может привести к свержению самодержавия.9 июля члены ЦК РСДРП А. А. Богданов, В. А. Десницкий и Л. Б. Красин предложили Центральному Комитету немедленно обратиться с воззванием к пролетариату с призывом ответить на роспуск Думы усиленной подготовкой всенародного вооружённого восстания, воздерживаясь при этом от преждевременных и несогласованных выступлений. Но меньшевистское большинство ЦК пошло по другому пути. Оно то предлагало объявить всеобщую стачку-демонстрацию в защиту Думы, то звало к «частичным массовым проявлениям протеста». Но стачка-демонстрация как форма борьбы себя исчерпала, а частичные проявления протеста могли привести только к бесцельной трате пролетарских сил и дезорганизовать подготовку к всенародному восстанию. В. И. Ленин писал в эти дни, что объективный ход событий поставил перед пролетариатом и крестьянством задачу борьбы не за безвластную Думу, а за свержение самодержавия и созыв действительно властного народного представительства — Учредительного собрания. Момент требовал «усиленно использовать именно роспуск Думы как повод к концентрированной агитации с призывом к всенародному восстанию» 346
.