Буржуазия и царизм в первой русской революции

Правда, в кругах либеральной оппозиции не было недостатка в критике булыгинской думы. Неославянофилы из так называемого меньшинства земских съездов были недовольны тем, что закон б августа «ставил Государственную думу в положение подготовительной комиссии при Государственном совете, который являлся бюрократическим учреждением, отделявшим народное представительство от государственной власти и препятствовавшим действительному единению царя с народом»⁸⁰.

Совет Петербургского общества заводчиков и фабрикантов на своём заседании 9 августа 1905 г. пришёл к заключению, что обнародованное 6 августа положение о Государственной думе «не даёт почвы для проявления чувств удовлетворённости… представительство промышленности неудовлетворительно, и проведение в Думу своих кандидатов потребует больших усилий…»⁸¹. Точно так же южные горнозаводчики жаловались на то, что «акт 6 августа отвёл для русской промышленности в Государственной думе прямо-таки третьестепенное место..»⁸².

Вместе с тем промышленники считали существенным недостатком закона 6 августа лишение избирательных прав рабочих. Это обстоятельство, по мнению Петербургского общества заводчиков и фабрикантов, «не может не отразиться крайне невыгодным образом на восстановлении нормальной промышленной жизни страны»⁸³. Лидер польских промышленников В. В. Жуковский высказывался за особое представительство в Думе от рабочих по следующим соображениям: «а) рабочий класс в крупных промышленных центрах совершенно обособился от крестьянской массы, имеет свои интересы и проникнут своим особым классовым сознанием; б) мера эта могла бы повлиять успокоительно на рабочих и противодействовать революционной агитации..»⁸¹

Что касается освобожденцев, то они не щадили красок, рисуя отрицательные стороны булыгинской думы. «Вся эта «Дума» — сплошное глумление над обществом!»— писал Ф. А. Головин М. В. Челнокову 9 августа 1905 г.⁸⁵ Но характерно, что центр тяжести позиции освобожденцев в отношении булыгинской думы заключался не в требовании изменения системы выборов, не в привлечении народа к выборам, а в расширении прав цензовой Думы, т. е. в превращении её в законодательную. На страницах освобожденческого «Права» П. Н. Милюков по поводу акта 6 августа писал: «Через него, мимо него — жизнь пойдёт вперёд, и те, кто надеется направить широкий и бурный поток жизни в этот канал, должны этот канал расширить..»⁸⁶

Как указывалось выше, на июльском съезде земцы отвергли проект булыгинской думы и приняли освобожденческий проект конституции. Вопрос же о бойкоте Думы был отложен до следующего съезда, который должен был быть созван немедленно после опубликования закона о Государственной думе. Однако бюро съездов земских и городских деятелей не спешило с созывом съезда. Председатель бюро Ф. А. Головин следующим образом объяснял выгодность для либералов выжидательной тактики: «…подобная Дума не успокоит общественное движение… Теперь надо ждать сильного революционного движения. Умеренным элементам пока делать нечего. Собираться на законном основании и представлять правительству свои соображения нам нельзя после отмены указа 18 февраля. Надо выжидать событий… Действовать же нам теперь же, вопреки категорическим воспрещениям правительства и не имея под ногами законной почвы, значило бы вызвать репрессивные меры со стороны администрации на законном основании, вызвать волнение в обществе и дать основательный повод говорить нашим врагам, будто земцы нарушили покой и тишину, которые должны были быть результатом дарования русскому народу новой царской милости. Покой и тишина нарушены будут, конечно, и скоро, но не нами. Мы же должны вновь заговорить тогда, когда страна будет в сильном волнении, и говорить для того, чтобы успокоить волнение» ^87–89.

Ф. А. Головин возбудил ходатайство перед московской администрацией о разрешении созвать 21 августа заседание членов бюро съездов с целью обсудить вопросы «о непременном участии представителей от земских и городских деятелей в предстоящей Государственной думе и необходимости организации самого энергичного противодействия со стороны земцев революционным партиям, решившим бойкотировать выборы». В последовавших затем тайных переговорах Головина с московским генерал-губернатором П. П. Дурново обе стороны быстро пришли к соглашению. Дурново разрешил созвать съезд земских и городских деятелей при соблюдении следующих условий: на заседаниях съезда должно присутствовать лицо, уполномоченное московским генерал-губернатором, заседания должны быть не публичными, за ход прений и за порядок в заседаниях отвечает председатель съезда, который не должен допускать уклонений от программы, противоправительственных возгласов и возбуждения одной национальности против другой. В случае нарушения этих требований председатель обязан был объявить собрание закрытым. Головин, который во время переговоров с царским сатрапом обещал от имени земцев сбавить оппозиционный «пыл», быть лояльными, верноподданными и легальными, охотно принял эти условия⁹⁰.