Буржуазия и царизм в первой русской революции

В результате горячих прений съезд высказался за гарантирование всем народам России права культурного самоопределения (единогласно), за выделение Царства Польского в особую автономную единицу с сеймом (113 голосов из 115) и за то, чтобы после установления правильного народного представительства для всей страны был «открыт законный путь для установления местной автономии» («за» 78 голосов и «против» 37).

В упорном отстаивании Гучковым «единства и нераздельности» России сказалось стремление русской буржуазии ввиду её экономической отсталости по сравнению с буржуазией передовых капиталистических стран укрепляться преимущественно за счёт развития вширь, т. е. за счёт самых первоначальных хищнических форм колониальной эксплуатации окраин. В то же время, поднимая знамя великодержавного шовинизма, «меньшинство» земско-городского съезда пыталось отвлечь народные массы от классовой борьбы в сторону национальной розни.

Не меньшие разногласия вызвал на съезде и проект экономической программы, выработанный бюро. Этот проект воспроизводил с некоторыми ретушами программу «Союза освобождения», принятую на его III съезде 25–28 марта 1905 г. Как уже отмечалось, освобожденская программа имела характер рекомендаций, не имеющих обязательной силы для членов Союза. В новом проекте условный характер программы был ещё более усилен, особенно в важнейшем для многомиллионного крестьянства вопросе — аграрном: теперь программа допускала принудительное отчуждение частновладельческих земель только в «случае надобности». Но и в такой расплывчатой формулировке проект бюро вызвал ожесточённые нападки, и притом не только со стороны шиповского «меньшинства», но и части земцев-«конституционалистов». Например, кн. Пётр Д. Долгоруков (Курская губерния) предостерегал от принятия детальной экономической программы с конкретно формулированными требованиями и пожеланиями, так как «результатом её явятся императивные мандаты от крестьян-избирателей» ¹¹⁰. Вообще на съезде царила атмосфера скрытой враждебности к крестьянству. А. М. Александров (Екатеринослав) выразил пожелание, чтобы в обсуждении экономической программы как на местах, так и в ближайшем земском съезде участвовали те, кого она более всего касается, — крестьяне. На это председатель бюро Ф. А. Головин возразил, что о привлечении крестьян в состав земских съездов была речь на июльском съезде и что это было единогласно тогда принято, с тем чтобы бюро обсудило способ осуществления. «Но к сожалению, изыскать такой способ нелегко»¹¹¹.

Пункт о 8-часовом рабочем дне решено было изложить в программе параллельно в редакции большинства («установление 8-часового рабочего дня для взрослых мужчин во всех производствах, кроме тех, где эта мера будет признана практически неосуществимой») и меньшинства («постепенное сокращение рабочего дня для взрослых мужчин и установление 8-часовой нормы, где это возможно») ¹¹².

Несмотря на умеренность экономической программы, двусмысленность и недоговорённость важнейших её положений, бюро предложило «ввиду спорности отдельных тезисов» принять программу «в первом чтении», т. е. не отвергать. Признав, что данная программа может служить точкой отправления для дальнейшей разработки, съезд поручил бюро продолжать начатую работу для представления результатов ближайшему съезду¹¹³.

Острые трения вызвало обсуждение вопроса, что именно из этой программы должно быть включено в воззвание к избирателям.

Бюро предложило включить из аграрной программы, одобренной съездом, в избирательную платформу требования об увеличении площади трудового землепользования и об отмене выкупных платежей. Защищая предложение бюро, М. Я. Герценштейн указывал, что признание принципа выкупа частновладельческих земель для увеличения крестьянского землевладения вовсе не предрешает конкретных условий его осуществления и что вообще «установить одну формулу для всех местностей нет возможности» ¹¹⁴.

Однако представители шиповского «меньшинства» оспаривали самый принцип принудительного отчуждения частновладельческих земель. Кн. Н. С. Волконский (Рязань) считал, что правовое государство не может содействовать захвату земельной ренты крестьянами и что недопустимость такого вывода должна быть особенно ярко выражена в воззвании. Кн. И. Э. Друцкой-Любецкий (Минская губерния) заявил, что для разрешения аграрного вопроса не меньшее значение, чем увеличение площади крестьянского землепользования, имеет переход к подворному владению и к хуторскому хозяйству¹¹⁵. Шиповцев в сущности поддержал и «конституционалист» М. М. Ковалевский. По его мнению, «предложение производить отрезки от частновладельческих земель требует крайней осторожности… Наша задача уничтожить безграничные латифундии, но не всякое частновладельческое хозяйство». Для Харьковской губернии, например, Ковалевский предлагал установить размер частного владения в 1000 дес.¹¹⁶