Буржуазия и царизм в первой русской революции

Затем Витте обратился к бюро земско-городских съездов, которое уполномочило для переговоров с ним Ф. А. Головина, Ф. Ф. Кокошкииа и кн. Г. Е. Львова. Последние от имени только что образовавшейся конституционно-демократической партии выставили заведомо неприемлемые для царизма условия: созыв Учредительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права с прямым и тайным голосованием, немедленное осуществление возвещённых в манифесте 17 октября свобод и полная политическая амнистия ⁶⁹.

Буржуазные историки будут ещё долго спорить о том, была ли «бескомпромиссная» тактика кадетов политическим доктринёрством (точка зрения В. А. Маклакова, В. Леонтовича, Л. Шапиро) или «политической мудростью» (взгляд П. Н. Милюкова, И. В. Гессена).

В 1929 г. Маклаков начал печатание серии статей под общим заголовком «Из прошлого». В них он обвинил Милюкова — и вообще своих бывших коллег по кадетской партии — в том, что они не хотели соблюдать дарованную царём «конституцию», пока не добьются полного народоправства, с единой палатой и безвластным монархом. Правда, кадеты принуждены были «идти по пути народовластия до конца (требование созыва Учредительного собрания на основе всеобщего голосования и пр. — Е. Ч.)… для того, чтобы не дать недобросовестной демагогии обойти себя слева»⁷⁰. Но во всяком случае, отказавшись будто бы признать тактику продвижения к свободе постепенно, отдельными этапами, кадеты «упустили» случай стать опорой конституционного строя⁷¹.

В защиту кадетского либерализма выступил Милюков. Он оправдывал «непримиримую» линию своей партии тем, что иначе кадеты утратили бы всякие шансы оказывать «умеряющее» воздействие на народ. По убеждению Гессена, для борьбы с революцией министры из либеральных деятелей не годились. «Если бы предложение Витте было принято, — развивал он свою точку зрения, — то при тогдашнем настроении широких масс населения, не разрешилась ли бы революция большевистским переворотом уже в 1905 году?»⁷²

Требования депутации бюро земско-городских съездов казались слишком решительными даже правому крылу земско-городских деятелей, как Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. А. Стахович и кн. Е. Н. Трубецкой, к которым и обратился Витте. Но и новый тур переговоров Витте с общественными деятелями окончился безрезультатно.

Перед выборами в IV Думу А. И. Гучков, выступая 15 сентября 1911 г. в Москве на собрании октябристов, рассказал о приглашении общественных деятелей в кабинет, который формировал Витте. Это выступление вызвало полемику, в которой приняли участие кроме Гучкова также Витте, кн. Е. Н. Трубецкой и И. И. Петрункевич. По словам Витте, во время переговоров с общественными деятелями было достигнуто «принципиальное согласие по всем главным вопросам, за исключением вопроса о назначении министра внутренних дел»⁷³. Витте, обеспокоенный усилением революционного движения после 17 октября 1905 г., предлагал на важнейший пост министра внутренних дел П. Н. Дурново, в котором видел человека твёрдого, решительного и знающего организацию русской секретной полиции. Возражали Гучков и Шипов, причём они имели в виду не столько политический, сколько моральный облик Дурново[32], так как политическая физиономия последнего в то время ещё мало обрисовалась и, в частности, Гучков вовсе не считал Дурново «непримиримым реакционером»⁷⁴. Называли также П. А. Столыпина, но против него горячо восстали деятели кадетской партии, находившие, что в крайнем случае надо посоветовать Витте назначить министром внутренних дел Дурново, чем Столыпина ⁷⁵. Соглашения не последовало.

Версия о том, что переговоры Витте с земско-городскими деятелями сорвались из-за Дурново, попала в советскую историографию. Так, М. Н. Покровский полагал, что Дурново был причиной того, что октябристы отказались войти в кабинет Витте⁷⁶.