Былое сквозь думы. Книга 1

– А ты, капитан, снова там, где самая грязная работа и по колено крови! – презрительно выкрикнул я, стряхивая ненавистную руку с плеча.

– Я там, где сброд нуждается в усмирении, – злобно блеснул глазами Делузи. – И напрасно, Дик, ты упустил свой шанс и не удрал в Америку. Вновь придётся тебя воспитывать.

– Уж не такой ли сволочи, как ты? – вскипел я и приготовился быть битым.

– Ну, погоди, защитник обездоленных! Уж теперь-то ты получишь сполна по всем своим заслугам, – зловеще пообещал он и, так и не начав избиения, твердым шагом направился на выход к воротам, хлеща себя стеком по голенищу сапога.

Встреча с Делузи внесла полную ясность в дальнейший ход моей лагерной жизни. Смерть от истощения мне теперь не грозила, так как комендант непременно об этом позаботится и не позволит умереть незаметно и полностью обессиленным. Поэтому бежать решили этой же ночью, не выжидая всяческих благоприятных обстоятельств.

Сам побег блистательно удался. Самоуверенные томми несли службу в эту ночь совершенно из рук вон плохо, и даже не удосужились провести обычного ежевечернего обхода лагеря. Мы ужами проскользнули под проволочной изгородью, не вызвав тревоги у охраны, а когда достигли спасительных зарослей кустарника, я даже позволил себе пошутить:

– Представляю, парни, каким бананом вытянется рожа капитана Делузи, когда он узнает, что мы натянули ему нос.

– Сначала, Дик, посмотрим на твою рожу, – вдруг громом средь тёмного неба раздался впереди знакомый до боли голос, и десяток фонарей осветили нас.

Я так и не успел прийти в себя, как был уже связан, словно овца при заклании, и брошен под ноги коменданта.

– А как я вас натянул, мистер Блуд? – захохотал капитан. – По нашей «тропе свободы» каждую неделю бежит парочка-другая вновь прибывших идиотов. Потом они горько сожалеют и прилюдно раскаиваются, но ведь и нам приходится думать о поддержании порядка в лагере. Я точно знал, что после нашей встречи ты покажешь свою удаль и ударишься в бега, а поэтому искренне рад, что именно твоя судьба послужит в очередной раз горьким предостережением для нарушителей лагерного режима. И я постараюсь сполна вернуть тебе свой индийский долг.

– И почему твой папа не передохнул, зачиная тебя, а мама вовремя не озаботилась абортом? – устало вымолвил я и больше ни о чём не смог думать.

Очнулся я под утро в лагерной грязи рядом с обеденными котлами. Солдаты под руководством коменданта на скорую руку сбивали поодаль какие-то деревянные козлы, а лагерный народ уже толпился вокруг, выгнанный из палаток стражниками. По всем приметам начинался наглядный урок воспитания покорности у пленных на свежем примере подавления непослушания новоявленных беглецов. С нас сорвали рубахи и за руки привязали к деревянным перекладинам в классически неудобных позах. Подвешивать не стали, но это сути уже не меняло, так как земную твердь я все равно не ощущал.

Делузи с двумя крутолобыми молодцами, поигрывая бичом, выступил в круг, но к истязанию приступил не сразу. В начале комендант в своем вступительном слове обрисовал незавидное положение беглецов, затем остановился на безоблачном быте смирившихся, не забыл поблагодарить доносчиков, а под конец, для пущей доходчивости, прошелся чамбоком по спином ближайших слушателей. Таким образом, назидательно повлияв на арестантские массы, он подал знак палачам, которые немедля приступили к дублению наших шкур. Сам Делузи, естественно, выбрал мою.

К боли я отношусь резко отрицательно. Но одно дело, когда она настигает неожиданно, и совсем другое, если об этом знаешь наперед. Поэтому в подобной ситуации я сам предпочитаю напроситься сразу на крупную неприятность, чем получать ее порциями. Мне было ясно, что мы будем до смерти запороты чамбоками, но не ранее вечера. С нас будут постепенно спускать шкуру, посыпая солью лопнувшие рубцы и окатывая головы водой для придания нашим телам активности в судорогах, а глоткам – неистовства в крике. Спасения не было, мне захотелось немедленной смерти, и я вспомнил, как в свое время чуть ли не добился желаемого результата, выведя из себя Медноголового Хью оскорблениями.

Убийца и изувер! – заорал я в лицо Делузи прежде, чем он нанес первый удар, – Бледный ниггер с чёрной душой, я вернусь с того света, чтобы вырвать твои вонючие семенники и не позволить подобной твари размножаться. Трупная моль и гнилостный клещ, утробный червь и клозетный опарыш, гундосый павиан и одичалая вошь, вислозадый членоплёт и трипперованный палач, килатый безмен и распутная онуча, – перешёл я на неодушевленные предметы, – недорезанный банан, всех нас не перепорешь! Да свершатся пляски святого Витта и на ваших гробах, – и я прицельно плюнул в коменданта, готовясь к немедленной смерти.