Былое сквозь думы. Книга 1

Верховный жрец, выделяющийся золотой цепью с амулетом на груди, поднял у ног богини огромный, вытесанный из камня нож и медленно приблизился к обнажённому юноше. Обречённый на мученическую смерть судорожно забился на столбе, и резкий, истончающийся до пронзительного визга крик, рвущий голосовые связки несчастного, разнёсся по пещере, с болью врезываясь в уши.

Я закрыл глаза, не в силах видеть смертные муки несчастного, но Рама-Сита, болезненным уколом кинжала в моё бедро, принудил вновь смотреть на происходящее варварство.

Верховный жрец взмахнул страшным оружием и одним ударом вскрыл грудь молодого индуса. Кровь, брызнувшая из разверстой раны, ударила в лицо вандала и, стекая с его балахона и тела жертвы, заструилась по углублению в полу прямо под ноги статуи.

Вскрытое тело ещё сотрясалось судорогами нечеловеческих мук, а руки подоспевшего гаруспекса-утробогадателя уже погружались в дымящиеся внутренности недавно полного жизненных сил юноши.

Первым утробогадатель вырвал сердце и, гортанно прокричав предсказание на бенгальском наречии, которого я не понимал, бросил этот орган на каменный постамент. Сердце непроизвольно содрогнулось, выталкивая остатки крови на алтарь, и застыло пурпурным бесформенным комом, а тонкий и алый ручеёк эликсира жизни, в последний раз исторгнутый им, устремившись по жёлобу в сторону идола, так и не успел достичь края жертвенника, иссякнув в пути. Затем на алтарь последовали печень и остальные органы. И уже их кровь смогла наконец, пенясь по краям жёлоба, стечь прямо под ноги чёрной богине.

Зрелище было ужасным, почти до паралича сознания. Собственная кровь стыла у меня в жилах. Женщины и подросток висели на столбах без чувств. В глазах жертвенных мужчин застыли слёзы отчаяния, а с губ срывались проклятия тугам. Лишь сектанты радостными криками встречали каждое новое слово гаруспекса, сказанное над неостывшей плотью. Боже мой, как может быть мерзок человек в своём фанатизме и слепой вере.

Покончив с общими предсказаниями, жрец, весь в крови, приблизился к алтарю и пригласил подойти к нему всякого, кто жаждал личного предсказания. Нашлись и такие, но их было немного.

Тем временем остальные жрецы, сняв тело зверски умерщвлённого юноши со столба, ударами секир принялись разрубать его на части, складывая окровавленные куски на намаболи – ритуальную скатерть со священными письменами. Хруст перерубаемых костей и скрежет металла о камень пола наполнили пещеру. И если бы не постоянные уколы кинжалом, мой мозг не вынес подобного зрелища. Но жизнь продолжала теплиться во мне, оставляя свидетелем происходящего здесь надругания над человеческим разумом.

Расчленив молодое тело, жрецы завязали бренные останки в узел и направились к выходу из пещеры.

– Когда Шива разъял мёртвое тело Сати, везде и всюду, куда упали части её тела, возникли сотни святых мест, – видимо повторяя цитату из Вед, разъяснил мне действия жрецов Рама-Сита.

Палачи унесли кровавый узел, чтобы разбросать его содержимое в джунглях, а верховный жрец стал сжигать на жаровне внутренние органы того, кто ещё недавно был прекрасным юношей, только вступающим в большую жизнь. Пещера начала наполняться смрадом горелого мяса, но члены секты, казалось, вдыхали его с наслаждением.

Когда всё было сожжено, жрец с кинжалом в руках приблизился к нам. Наступал наш черёд. Сама смерть в окровавленном балахоне спешила ко мне, а я, как распоследняя древесная жаба под копытом мерина, не мог достойно противостоять ей.

Однако изуверы, перерезав стягивающие наши тела лианы, тут же отошли к богине и начали совещаться с нею. Видимо, в конце праздника нас ещё и съедят, договорившись с Кали в каком виде подать к столу. О возможности такой трапезы тоже ходили слухи.

– Пойдём со мной, Сердар, – услышал я голос Рама-Ситы уже толкавшего меня в спину на выход из пещеры. – Солнце взошло и время утренней жертвы миновало. Тебя ждёт вечернее жертвоприношение, когда начнётся время главных событий великой Пуджи.

Я был потрясён услышанным. Отсрочка смерти могла полностью пошатнуть мой рассудок. Ступая на непослушных ногах, доплёлся я до места своего заточения и без сил рухнул на пол.

– Отдохни, белый господин, – с издевкой сказал Рама-Сита, освобождая меня от кляпа. – Когда солнце на небе перевалит середину пути, я вновь зайду к тебе и принесу кувшин амриты. Ведь теперь ты знаешь, что ждёт тебя.

И он ушёл, оставив меня наедине с безысходными мыслями в воспалённом мозгу.

* * *