Былое сквозь думы. Книга 1

Из-за крайних хижин послышался звон бубенцов и удары в бубен, и на площадь выступил главный колдун-мганнга в сопровождении трёх рангом пониже знахарей-изанузи. Вся компания была в длинных до пят юбках из коры с многочисленными погремушками по поясу и в высоких кожаных колпаках со страусиными перьями. Их тела и лица были расписаны свежей кровью и белилами, так что вполне могли внушить страх любому робкому человеку. Мганнга нёс в руках деревянных идолов и различные священные амулеты, способствующие общению с богами-баримами. Грудь же его была украшена ожерельем из птичьих черепов и зубов человека. Изанузи неистово били в бубны и гремели погремушками, раскидывая во все стороны из нагрудных мешочков навозные шарики, наводя этим ужас на злых духов и демонов преисподней.

Выкатившись на середину площади, знахари устроили вокруг колдуна неистовый хоровод, а сам мганнга, положив предметы духовной власти на землю, начал общаться с баримами, воздев скрюченные руки к небесам и утробно замычав. Изанузи тут же начали взвинчивать плясовой темп, не забывая бросаться шариками даже во время исполнения своего зажигательного танцевального номера. Звуковая какофония всё нарастала, актёры с завидной скоростью носились по кругу, а прима мракобесия крутилась в центре, высоко подпрыгивая козлом, опасно вылупив безумные глаза и роняя клочья серой пены с губ.

Этот самодеятельный балет длился до неприличия долго. Наконец и зрители осатанели. Женщины самозабвенно хлопали в ладоши и по собственным ляжкам, мужчины приплясывали на месте, потрясая оружием. Лишь умудрённый вождь тупо смотрел на бесноватых, то ли мучаясь похмельем, то ли вспоминая молодость. В конце концов черномазые шаманы уработались и, с маху брякнувшись оземь, закончили обряд общения с богами. Только старший жрец ещё долго пытался вскочить на ослабевшие ноги и бился в конвульсиях, не в силах расстаться с сошедшей на него с небес благодатью. И лишь когда он полностью затих, вывалявшись в пыли, воины бережно отнесли его и остальную святость под утёс ближе к источнику.

После молебствия и разгона злых духов, начался долгожданный праздник целомудрия. Во мне живо проснулся практический интерес естествоиспытателя, и я, сжав прутья решётки, весь обратился в зрение. Но вопреки ожиданиям, праздник начался сухо и буднично, без игривой преамбулы и эротического ореола.

На площадь выползли две старые согбенные ведьмы с космами неприбранных волос и в грязных передниках. В заскорузлых руках они несли по замусоленному узелку и драному коврику. Остановившись почти напротив моей клетки, эти крючконосые, с провалившимися беззубыми ртами старухи, разостлали свои дерюги на земле и с отрешённым видом стали поодаль, застыв в тупом ожидании, а я потерялся в догадках.

Но вот из-за хижин вышли четыре завидного телосложения женщины. Каждая из этих двух пар, крепко держа за руки, вела по девочке. Юным леди было лет по десять-одиннадцать, они упрямились и сопротивлялись своим конвоиршам, видимо стесняясь предстать перед всем племенем и его гостями в нашем с Магопо лице такими беззащитно голыми. Они пытались приседать, как-то прикрыть свои едва оперившиеся соблазны, но надзирательницы упорно тащили их за собой, дёргая за руки и уши. Так их насильно и подвели к старухам и, разложив на ковриках, с разведёнными ногами ко мне, ещё и крепко прижали к земле. Девочки извивались на своих подстилках, невозмутимые женщины цепко держали их за конечности, а древние повитухи уже копошились в своих узлах, явно подготавливая какой-то гинекологический обрядовый инструментарий.

О, дьявол! Я плюнул и отвернулся от предстоящего постыдного зрелища прилюдного лишения невинности. Неужели будущий супруг, пусть и не будучи дипломированным аптекарем, не может самостоятельно проверить или нарушить целостность избранницы, а должен доверить старой карге столь интимное семейное дело да ещё в присутствии посторонних? А если у молодой особы проблемы? Тогда девке уже никогда не выйти замуж! Что-что черномазые, в иных племенах, не прощают ошибок молодости своим суженым. Хотя при голозадом и стадном содержании подростков, при их-то пытливой наблюдательности, весьма сложно не угнездиться греху на столь благодатной почве. Уж на что у белого человека всё укрыто за семью печатями с самого рождения, но и то, помнится, всегда находилась лазейка, чтобы к пятнадцати годкам успеть почесать блуд. Правда, не всем, и не поголовно.

Но тут страшный животный визг прервал мои воспоминания. «Неужели провинившихся режут?» – страшная догадка обожгла мой мозг, и я невольно повернулся лицом к площади.