Чаадаевское дело. Идеология, риторика и государственная власть в николаевской России

Статья Чаадаева появилась в печати ровно в тот момент, когда близкие к Николаю I сановники подводили символические итоги первого значимого отрезка текущего царствования – в связи с десятилетием императорской коронации[613]. «Юбилейный» контекст усилил полемический потенциал первого «Философического письма», переместив текст в центр институционального соперничества в сфере идеологии. Большие игроки, сходясь в общей оценке блестящих итогов первых десяти лет правления Николая, тем не менее придерживались разных мнений по вопросу о том, благодаря каким факторам эти успехи оказались достигнуты. Ниже мы рассмотрим три вариации юбилейной темы, отраженные в нескольких источниках: в проповедях одного из самых влиятельных русских церковных богословов первой половины XIX в. митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова); в публикациях «Северной пчелы», авторитетной политической газеты, читавшейся большим количеством грамотных жителей страны; в сюжете оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя», впервые исполненной на сцене 27 ноября 1836 г., подготовку постановки которой монарх курировал лично. При интерпретации достижений текущего царствования вопросы об историческом пути России, о природе самодержавной власти и о структуре государственного управления оказывались неразрывно связаны друг с другом.

II

В августе 1836 г. Филарет дважды проповедовал о десятилетнем юбилее императорской коронации. В краткой «речи», сказанной 11 августа «пред вступлением Его Величества в Успенский собор», он истолковал «венец десятилетия Царских подвигов»[614]. В соответствии с риторической установкой собственных программных текстов, созданных в николаевское правление[615], Филарет внушал своим слушателям мысль, что от подданных требуется пассивность, поскольку о них заботится монарх, совершающий героические «подвиги» и обеспечивающий порядок в государстве. Филарет замечал, обращаясь к царю: «И оградив нашу безопасность и спокойствие, Ты не покоишься, но тем не менее подвизаешься, дабы упрочить и возвысить наше благоденствие»[616]. Тема всеобщего благоденствия была затем развита и интерпретирована Филаретом в более пространном «Слове», произнесенном 22 августа в том же Успенском соборе. В тот момент Николай I уже уехал из старой столицы, и Филарет не обращался к нему напрямую. Впрочем, проповедь была напечатана отдельным изданием, что значительно расширило потенциальную аудиторию пастырского послания.

В промежутке между произнесением речи и проповеди Филарета, 15 августа, бывший попечитель Московского учебного округа С. М. Голицын увещевал его:

Вечером при отбытии отсюда Государя Императора имел случай я разговаривать с Его Величеством о речи, которую Вы произносили при входе Его в Успенский собор, которую Он изволил весьма одобрить и изъявил мне желание, что (бы) оная была напечатана. Согласно с сим, долгом считаю известить Ваше Высокопреосвященство, и вместе с сим подать, Вам совет – и в день Коронования, также произнести приличное слово[617].

Митрополит в долгу не остался. «Слово» 22 августа было посвящено природе монархической власти и интерпретации беспрецедентных, с точки зрения проповедника, успехов, достигнутых за время десятилетнего правления Николая. Из проповеди следовало, что Россия в своей внешней и внутренней политике достигла финальной точки государственного развития, идеального состояния, полного умиротворения, стабильности и устойчивости, единства народа и государя, скрепленного православной верой: