Чай с Грейс Келли

Гуинивир Вихаукен-Хоукинс, супруга Фридриха-Гюнтера Фройденкерлештурма – для всех Джинджер – в Саскуэханс-Фоллз отправилась, как и собиралась, на ярмарку графства. Ей нечего было ни продавать, ни показывать, она не претендовала ни на какие сельско хозяйственные лавры, просто радовалась, что сможет там немного проветриться.

Фред вбил себе в голову избавиться от тачки, которую рассчитывал выменять на…

– На что? – спросила она в сотый раз, когда он грузил тачку в пикап.

Как обычно, внятного ответа не последовало.

– На что-нибудь другое, – уклончиво отвечал Фред. – У нас три тачки. Двух достаточно.

И если бы только тачка. Он погрузил еще треснувший перегонный куб, хромоногий стул, несколько пустых бочонков…

– Удобный случай. Нам нужна вместо этого масса других вещей. Шина, бак, котел…

– Телевизор? – выпалила она, не подумав.

Он скорчил ей гримасу половиной лица, сел за руль и поцеловал ее за ушком, прежде чем тронуться с места.

– Ты меня любишь?

– Больше, чем Эсмеральда, – насмешливо заверила Джинджер.

Она бросила ему в лицо свою соломенную шляпу. Для Эсмеральды Фред был предметом безусловного обожания. Завидев его, козочка скакала к колышкам ограды и жевала полы его рубашки, Джинджер же она пренебрегала с обидно наглым видом.

Пикап подпрыгнул на выбоине. Белоснежка на заднем сиденье залаяла.

– Эй! – запротестовал Фред, с трудом объезжая яму, которой он не видел из-за шляпы.

– Ты предпочел бы женщину с бородкой?

Он выровнял руль, надел шляпу ей на голову, посмотрел на нее, а она между тем смотрелась в остатки зеркальца заднего вида. Он улыбнулся.

– Ich liebe dich, gross Mädchen[159]. Вы недавно в наших краях? Как насчет стаканчика вместе?

Она взяла несколько уроков немецкого перед предстоящим визитом в семью Фреда. Но этот язык никак ей не давался. Разве что французский и китайский могли соперничать с ним в обилии грамматических ловушек.

Джинджер взяла корзину для пикника, распаковала сандвич – домашний хлеб, домашние помидоры, ветчина от Баклета, городского мясника, – и вонзила в него зубы.

– А мне?

Она милостиво покормила его из рук, а заодно и Белоснежку, просунувшую морду между сиденьями. Минут через двадцать пикап затормозил перед фермой Вердаленов. Энид и Дженевьева ждали у ограды, как две взъерошенные вороны, и, как две болтливые сороки, уместились на сиденье. Фред загрузил их хозяйство: тюки, желтый сундучок, джутовые мешки…

Джинджер, которой не хотелось тесниться весь остаток пути, вышла, дав им место, и села назад к Белоснежке.

Близняшки и Фред смеялись и болтали всю дорогу. Она пыталась присоединиться к разговору, но треск мотора, забирающийся под брезент ветер и поднятая пикапом пыль оказались сильнее ее попыток вежливости.

Так она и добралась до ярмарки через долгий час тряски, пыли и неслышных шуток.

– Умора наш Фред, просто умора! – воскликнула Энид, спрыгивая со ступеньки веселым дроздом.

– …мора! – подхватила ее сестра, спрыгнув следом.

На паркинге, площадке засохшей грязи, они погрузили в тачку тюки, мешки, треснувший перегонный куб, желтый сундучок, хромоногий стул и направились через пустырь к ярмарке, которая издалека походила на большой кекс, раздавленный каблуком.

Перегруженная тачка подпрыгивала и грозила опрокинуться на каждой рытвине или булыжнике. Джинджер увидела, что Фред потеет, и принялась напевать Who’s Sorry Now?[160] в унисон с Глорией Дехейвен, звучавшей из громкоговорителя над вереницами флажков и флагов, развевавшихся на больших шатрах в желтую и синюю полоску.

– Я пою гораздо лучше, чем она.

– Лучше, чем кто? – рассеянно переспросил Фред.

– Глория Дехейвен.

В мгновение ока на них обрушился гвалт, загремела музыка, окутал дымок от сосисок, запахло навозом, жареной картошкой и пирожками. Повсюду в загонах мычали, блеяли, визжали, хрюкали, ржали всевозможные млекопитающие. Над ними кружили мухи. Белоснежка возбужденно завиляла хвостом.

– Вот и он! – крикнула Энид, показывая пальцем на маленький стенд, где стоял Оруэлл Флэтбаш в окружении бидонов молока и брикетов топленого сала.

Джинджер поняла, что они разделят стенд с Оруэллом.

– Привет! – поздоровался он. – Оставил вам местечко.

Фред сгрузил тюки, мешки, сундучок и сумки, сестры тотчас распаковали и опустошили их, заполонив «местечко» банками с пикулями и распашонками для младенцев под подозрительным взглядом матроны в сапожках со шпорами, которая на соседнем стенде предлагала лимонад свежевыжетый дамашний, как гласила надпись мелом на зеленой грифельной доске, водруженной на кучу лимонов размером с дыню.

Фред задумчиво почесал в затылке.

– У нас нет стола, – заметила Джинджер. – Можем воспользоваться тачкой?

Он кивнул. Вкатил тачку между свежевыжетым дамашним лимонадом и топленым салом, что не ускользнуло от сумрачной бдительности матроны со шпорами.

– Вы хотите устроиться здесь? – спросила она неожиданно высоким голосом.

– Э-э, вроде того, – сказал Фред. – Не… ненадолго.