Чай с Грейс Келли

– …дело, – отозвалась Дженевьева. – Когда не будете варить варенье, можете собирать в него дождевую воду с крыши.

Бог весть по какой причине желудок Джинджер подкатил к горлу. Узел вдруг развязался.

– Извините ме…

Она галопом пронеслась через ярмарочное поле, укрылась за палаткой, и ее вырвало яблочным пирогом прямо под громкоговорителем. Потом она утерла губы носовым платком, умылась у бачка с водой. Долго смотрела на свои пальцы с обломанными ногтями, на руки, потемневшие и растрескавшиеся, как спина ящерицы.

И с ослепительной ясностью она поняла, что надо делать.

Конечно, они не пошли на танцы за лошадиным загоном. Все сели в пикап до наступления сумерек. Ночь спустилась в пути, такая же бесшумная, как и пассажиры. Белоснежка и сестры Вердален дремали, несмотря на рев мотора и свет фар, заливавший поля и машину.

Они высадили близняшек у въезда на их ферму и поехали дальше в потемках. Домой вернулись молча. Белоснежка сразу забралась в свою корзину, а они легли на скрипучую кровать. Джинджер так и не смогла уснуть.

Фред встал, как и каждое утро, с рассветом, позавтракал и ушел заниматься своими яблонями в миле от дома. С некоторых пор Джинджер больше не находила сердечек из веточек на столе. Изгородь из вьюн ков побили грозы.

Она встала с постели, когда удостоверилась, что осталась одна.

Завтракать она не стала, но приготовила миску Белоснежке. Потом вымылась в деревянной кадушке, поспешно надела свой зеленый костюм, так и висевший на вешалке со дня ее приезда. Уложила в сумку кое-какие вещи, книги. Все это она делала, не глядя на собаку, которая наблюдала за ней, безмолвная, черная, разлегшись под столом.

Наконец собравшись, Джинджер медленно окинула взглядом все вокруг. Затем с большой сумкой в руке открыла дверь, вдохнула уже теплый воздух этого хвостика весны и закрыла ее за собой.

Но тотчас открыла ее снова, показала язык гадким часам, закрыла на сей раз окончательно и пошла по дороге. Белоснежка залаяла в окне, но Джинджер не обернулась.

Она прошла две мили по обочине дороги, когда рядом затормозил грузовик, полный кур и салата. Очень удачно – даже просто чудо: он ехал в Панкссатауни… где был вокзал!

Она забралась в кабину, пристроила сумку на колени. На правой руке шофера была татуировка – летящая чайка. Крылья двигались, когда он переключал скорость.

На зеркальце заднего вида покачивались на ниточках две фотографии. Одна – Риты Хейворт в «Ты никогда не была восхитительнее». На другой были три мальчика с такими же, как у шофера, волосами.

Только с третьего взгляда Джинджер заметила на ней еще и женщину. Она почти спряталась за мальчиками. Стоящая за ними бледная фигурка таяла на фоне нарисованного неба фотостудии.

Водитель был несловоохотлив, говорил с испанским акцентом и выглядел усталым. Он ехал всю ночь.

Когда она вдруг разрыдалась, он не стал разговорчивее. Просто достал из-под сиденья дюжину клинексов и положил ей на колени.

Он высадил ее после трех часов почти молчания на вокзале в Панкссатауни. Татуированная чайка помахала ей крылом, и он уехал, прежде чем ей пришло в голову его поблагодарить.

Она купила в окошке билет второго класса, посмотрела расписание поездов и в ожидании своего села на скамейку подле спящей пары с толстым младенцем, сосавшим бутылочку.

Через сорок семь минут Гуинивир Вихаукен-Хоукинс, для всех просто Джинджер, вышла на платформу № 6 и села в поезд до Нью-Йорка.

44. (I’ve got) beginner’s luck [161]

Клуб «Рубиновая подкова» по-прежнему помещался в подвале отеля «Грейт Вандервулт» на 48-й улице, и в его зале на четыреста приборов сцена ар-деко по-прежнему походила на большую подкову.

Глория Ли была здесь. Завидев Манхэттен с чемоданом, она радостно вскрикнула и вылетела из цепи хористок, чтобы обнять ее.

Майк-хореограф, Мэнни-пианист, Попила, Дженни… Все на местах! Манхэттен казалось, что прошел всего один день, а не полгода. Только шоу сменилось, нынешнее завершало сезон. Репетиции следующего, «Бибоп Авеню», только начались.

– Манхэттен! – воскликнул Майк Ониен у своей доски.

Он спрыгнул со стула, на который забрался, чтобы записывать мелом снэпы, тэпы, стромпы, спанки, хопы своих танцовщиц, уже растрепанных и вспотевших, хотя еще не было полудня.

– Каким ветром тебя сюда занесло? Ностальгия?

– Ну да, – честно ответила Манхэттен.

Еще честнее и без малейшего стеснения она добавила:

– И необходимость поработать.

Мэнни стал наигрывать под сурдинку Nice Work If You Can Get It…[162] Поглаживая пальцем свой сломанный нос, Майк смерил их взглядом, ее и чемодан. Войдя за кулисы, Манхэттен пересчитала девушек на сцене. Шестнадцать… Она ощутила укол разочарования.

– Но я вижу, у вас полный комплект, – сказала она.