Чай с Грейс Келли

– Ты говорила, тебе нужна работа?

– Да.

– До каких пор ты свободна?

– До пенсии.

– До твоей пенсии я не доживу. Когда можешь начать?

– Я, э-э… Хоть сейчас. Только занесу домой чемодан и вернусь. Я прямо с поезда и…

– Лью? – перебил ее он.

– Да, Майк?

– Ноги нужной длины.

– И не только ноги.

– Она танцует лучше, чем просто хорошо.

– Катается еще лучше.

– Согласен с тобой, Лью. Беги скажи Коттону.

Глория Ли обхватила Манхэттен за талию, как раз вовремя, чтобы та не упала от волнения на рояль.

– Ты получила контракт! Ты получила контракт! – возбужденно завизжала она ей в ухо. – Мы все здесь прошли испытание. И еще масса других. Я каталась как теленок, которому час от роду. Уже которую неделю они ищут… О, тебе удалось, Манхэттен! Это ты! Ты!

Хореограф энергично стукнул кулаком по доске, собирая свой корде балет. Лью уже поднимался в кабинет Коттона Ходиака, хозяина «Подковы».

Слегка ошарашенная, Манхэттен пошла в фанерную будочку одеваться, но руки у нее слишком дрожали. Сольный номер. Впервые в жизни. Впервые! – нашептывал ей внутренний голос. Она криво застегнула платье, пришлось начать все с начала и в конце концов присесть на стопку фальшивых книг, чтобы немного прийти в себя.

Она могла бы остаться на сцене с девочками, потанцевать с ними. Но ей надо было предупредить Деймона Гриффита, ее агента. Как хорошо, что она отправилась с вокзала прямо в «Подкову», вместо того чтобы вернуться в «Джибуле». Теперь у нее есть… контракт. Контракт на сольный номер! Она знала, что это лучше оплачивается. И настолько интереснее кордебалета! Каждая танцовщица об этом мечтала в безумной надежде, что ее заметят. Сольный номер – первая ступенька к… к… Она не решилась произнести слово даже мысленно.

Деймон простит ей отказ (непонятный для него, но она тогда была в турне с Ули) поучаствовать статисткой в «Саут Пасифик», новом шоу, с большой помпой открывшем сезон.

Вдруг одна мысль охладила ее пыл. Майк Ониен не произнес слов «сольный номер». Нет, ни разу! Она ошибается, наверняка ошибается! Какая самонадеянность! Она накрутила себя, глупо обмишулилась.

Она дождалась, пока Майк Ониен закончил работать с Дженни, и робко подошла к нему.

– Что? – нетерпеливо рявкнул он.

– Я… Я только хотела узнать… убедиться… Ролики – это сольный номер?

– Угу. Сольный. Тебе это не нравится? Хочешь отказаться?

– Нет, нет. Конечно, нет! – пролепетала она, чувствуя, как зашкаливает пульс.

– Ролики – это была главная загвоздка. Если ты умеешь кататься, танцуя, все остальное – просто яблочный торт. Так ты умеешь кататься, в чем же дело?

– Все… остальное?

Хореограф смотрел на нее, как смотрят на водопроводчика, который перед засоренной раковиной спрашивает, в чем проблема.

– Ты, может быть, думаешь, что будешь танцевать только один сольный номер? Извини, киска, но ты у меня будешь работать как вьючный осел! Сольных номеров я для тебя приготовил кучу! Как минимум полдюжины. И не думай, что это помешает тебе танцевать в коллективных номерах! Будешь и там рулить, сочувствую тебе, милая. Будешь во всех номерах! Едва успеешь переодеться, «уф» не скажешь, это я тебе гарантирую. Одним словом, цыпочка, только тебя и будут видеть в «Бибоп Авеню».

Ошеломленная, Манхэттен смотрела на него. Он понял, что она ничего не понимает. Постучал пальцем по сломанному носу между двух лукавых глаз.

– Тебя не устраивает? Боишься?

Его широкая ладонь похлопала ее по шее. Она помотала головой: нет, нет, нет, – не в силах выговорить ни слова.

– Браво. Знаешь, я бы не доверил эту работу первой попавшейся. Но у тебя есть все, что нужно. Мы с Лью давно за тобой наблюдаем. Мы верим в тебя. Слышишь? Я верю. И не только в твои ноги.

Быстрым шагом он направился к остальным девушкам, оставив ее остолбеневшей.

– Не забывай снимать окуляры во время представлений, – бросил он через плечо, не притормозив. – Девушки, строиться!

Манхэттен машинально сняла очки, сжала в руке, боясь упасть и разбить их. Несколько сольных номеров… Полдюжины… Вести коллективные номера… Прошло несколько минут, прежде чем словесный пазл Майка Ониена упорядочился в ее мозгу.

Она, Манхэттен, проглотившая утром обугленный тост и чай из пакетика в буфете Центрального вокзала, куда ее доставил поезд, она, сама красившая волосы, чтобы сэкономить четыре доллара двадцать пять центов, четыре вечера в неделю садившаяся за стол перед гнусным пирогом с почками в пансионе «Джибуле», чинившая поехавшие чулки лаком для ногтей, она, Манхэттен, будет… будет…

Солисткой будущего ревю «Рубиновой подковы»! Звездой «Бибоп Авеню»!

Она подняла руку утереть лоб, еще сильнее взмокший, хотя она была неподвижна как камень; пальцы разжались и выронили очки.

* * *

– Шик! Шик! Ты не спустишься? Телевизор привезли! Надо видеть миссис Мерл, она прыгает как девчонка!

Хэдли постучала еще дважды. Никакого ответа. А ведь Шик у себя. Спит? На завтраке ее не было. Она встревоженно приникла ухом к двери.

– Шик? Можно войти?