Чай с Грейс Келли

Хэдли подмигнула Купу.

– Во всяком случае, по его волшебству не закроются ставни моего киоска. У этого парня не было бицепсов.

50. I wanna be loved by you [177]

Скотт Плимптон сидел на скамейке под вязами недалеко от пруда, где детишки играли в матросов под присмотром старого Элвина, дававшего напрокат игрушечные кораблики. Неожиданно летняя погода и конец рабочего дня катапультировали горожан на лужайки Центрального парка. В сотне метров, на пересечении аллей, оркестр играл You Gotta Eat Your Spinach, Baby[178].

Как только она подошла, Скотт поднялся и взял ее за руки. Он долго держал их в своих, крепких, нежных. На солнце взгляд его был особенно ирландским, металлическим, блестящим, как спинка лосося, но таким ласковым, когда он смотрел на нее.

– Вы бежали.

– Майк, хореограф, дает нам всего час перерыва, – сказала Манхэттен. – В спешке я даже не сменила танцевальные туфли. Дина здесь?

Он указал на две косички, подпрыгивающие на берегу пруда.

– Она с Милхаусом, ясное дело. Они ненавидят друг дружку и вечно цапаются, но, если видишь одного, другой наверняка рядом. Их кораблики тоже.

Скотт повернулся к ней.

– Быстро вы нашли работу, – сказал он. – Повезло. В кордебалете, как раньше?

Она покачала головой, загадочно улыбнулась.

– На этот раз у меня есть роль. Настоящая роль. Скотт, вы первый, кому я это сообщаю: я буду солисткой следующего ревю в «Рубиновой подкове»! – закончила она со смехом, в котором дрожала капелька недоверия.

Лицо молодого человека озарила радость… и почти тотчас же его покинула.

– Это чудесно, – пробормотал он мрачно.

– Вы не рады за меня? Скотт! Я жду этого с тех пор… с тех пор как мне было пять лет!

Он увидел ее глаза, в которых действительно плясали веселые искры детского взгляда. Он снова взял ее за руки, крепко сжал в своих, потом нежно поцеловал. Квартет на пересечении аллей заиграл Fancy Meeting You Here![179].

– Вот из-за всего этого я и попросил вас прийти… Манхэттен, я люблю вас, но…

– Долго же вы собирались это сказать! – перебила она, коснувшись его подбородка быстрой лаской там, где он составлял почти прямой угол.

– Вам девятнадцать лет, перед вами блестящая карьера… Ни к чему вам обременять себя… Вы заслуживаете лучшего, чем детектив-вдовец с маленькой дочкой.

– Совершенно согласна, Скотт Плимптон. Я заслуживаю много лучшего! Например, детектива-вдовца с… двумя, тремя или даже четырьмя детишками! И мне так хочется потрогать ваши волосы, – прошептала она ему в ухо. – Но подождем немного. Не всё в один день.

– Вы несерьезны.

– Я серьезна, Скотт! Я ужасно серьезна. Несерьезны ваши доводы. Я могу назвать вам массу замужних танцовщиц с детьми.

Его волосы на ощупь напоминали сено, и ей это нравилось.

– Ничего не поделаешь, я не могла ждать! – засмеялась она. – Я так люблю вас, Скотт. Но вы это уже знаете, я не тянула, сказала вам сразу.

Подпрыгивающие косички с желтыми бантами помчались в их направлении. И остановились прямо перед ними.

В середине между парой хвостиков глаза были… глазеющие.

– Ты кто? – спросила Дина. – Вы влюбленные?

Манхэттен отстранилась, чуть отодвинулась на скамейке, коротко взглянула на Скотта, который неслышно вздохнул.

– Вы поженитесь?

Манхэттен сглотнула слюну.

– Меня зовут Манхэттен. А ты Дина, я знаю. Я тебя уже один раз видела.

– Где это ты меня видела? – спросила девочка, не замечая, что это третий вопрос, а на два предыдущих ответа не было.

– Ты спала, ты не могла меня видеть.

Девочка подумала немного, засунув в рот палец, чтобы лучше думалось. Один из желтых бантиков в косичке развязался. Скотт предвосхитил следующий вопрос:

– Манхэттен танцовщица. Она скоро будет звездой ревю на Бродвее. Мы пойдем ее смотреть, хочешь?

Дина вытаращила глаза. Манхэттен наклонилась, чтобы завязать ей бантик.

– Ты танцуешь? Правда? Я тоже хочу научиться.

– Тогда я тебе покажу. Мне было столько лет, сколько тебе, когда я решила, что это будет моя профессия. Это Милхаус, там?

Девочка повела бровью.

– Ты знаешь Милхауса?

– Нет. Познакомишь меня?

– Он топит мои кораблики и носит красную куртку, я его ненавижу! Иди скажи ему, папа, чтобы он больше не топил мои кораблики!

Элвин говорит, что, если так будет продолжаться, он нам их больше не даст.

Молча переглянувшись, двое взрослых встали и пошли к пруду, куда прямо на единственную красную куртку эскадрильей спикировали косички. Оркестр играл A Little Kiss Each Morning[180]. Скотт вдруг замедлил шаг и крепко обнял Манхэттен за талию. Они смотрели друг на друга, их лица были так близко, что дыхание перемешалось.

– Маленький поцелуй каждое утро? Только один? – поддразнил он ее.

– Миллионы! – прошептала она в его плечо. – Я люблю тебя, люблю.

Они постояли неподвижно в солнечных бликах от воды, в пыльце вязов, в маленьких утренних поцелуях.

– Я уже слышала этот квартет! – воскликнула Манхэттен. – Тот, где только девушки!

Она ринулась к оркестру, таща Скотта за руку.