Чай с Грейс Келли

Еще шесть убитых в подразделении G. Я сам снял жетоны с троих из них: Эдди Гарсия, Джо Маккалума, Калеба Арнистайра. И столько же раненых. Фотограф Мэрион Свифт был в числе этих раненых.

В ту секунду, когда он щелкал на века (то есть для июньского или июльского «Лайфа»), рвануло в пещере, которую мы с диким трудом очистили от постояльцев. Осколок кремня, похожий на сахарные щипцы, порвал его форму и вонзился клыком во внутреннюю сторону икры.

Он даже не был близко, идиот. Кремню, верно, понравилось изображать из себя томагавк в его икре. Ясно, как парню капитально везло.

Наверху кокосовые пальмы перестали стрелять. Казалось, что мы одержали верх на этот раз, что нам удалось ее взять, эту чертову высоту. Да и ни одной кокосовой пальмы не осталось, все обугленные, лысые, те, что еще торчали, походили на поленья после барбекю.

Рядовому второго класса Милк-Шейку – настоящее имя Антон Милчеч – было поручено водрузить знамя на вершине, с двумя парнями для прикрытия (на всякий случай, сказал старший сержант), вдруг пара-тройка кокосовых пальм в японской форме окопалась в засаде. Рядовой второго класса Милк-Шейк рвет и мечет, когда его называют Милк-Шейком. Моя фамилия Милчеч, твердит он без устали. Он произносит Милтчетч, как это произносится в стране его бабушки, где-то в Европе, за миллиард миль от Бирмы.

Утром я наведался к Мэриону Свифту, он лежал на полотнище парашюта, правая нога туго забинтована. Мухи жужжали в воздухе эскадрильями и пикировали на наши головы свинцовым дождем.

– Вас эвакуируют вместе с остальными, – сообщил я. – Санитарный самолет вылетел из Каа-Лумдома, он возьмет вас на борт, он английский. Если повезет, на борту будет медсестра. Все путем?

Леска снова нарисовала прямую линию на его лице, но это была не улыбка. Мэриону Свифту было просто очень больно.

– Все путем. В этом кусочке кремня наверняка больше сексапила, чем в английской медсестре. Могу я… Можно вас попросить об одной услуге?

Догадываясь, что эту услугу оказать не смогу, я отогнал ладонью тучу насекомых, чтобы он мог продолжать.

– Скажите начальству, что я не полечу санитарным самолетом. Мне надо сначала в Канникар.

– Но это в противоположной стороне! Если вы хотите избежать встречи с английской медсестрой, есть менее рискованные варианты.

Две недели назад мы отбили Канникар у японцев, и сектор стал мало-мальски безопасным. Вот только Канникар от полотнища, на котором покоилась раненая нога Свифта, отделяли шестнадцать с лишком километров джунглей, где были вражеские блокпосты, не все обнаруженные.

– Зона прочесана лишь частично, – объяснил я. – Почему, черт побери, вы хотите туда, вдобавок на одной ноге?

Он не ответил. На мой вопрос, по крайней мере.

– Могу я видеть старшего сержанта? Это важно.

Я пожал плечами, не сказав, что это бессмысленно, что он наверняка получит отказ.

Я ошибался.

Старший сержант Энгландер, которому я передал просьбу Свифта, кивнул, приподнял пилотку, чтобы вытереть лоб, странно сухой, несмотря на температуру, и громко вздохнул.

– Я как раз закончил переговоры по радио с главным штабом насчет этого парня, фотографа.

– С главным штабом, сэр? – удивился я.

– Есть приказ препроводить его туда, куда он скажет.

Я переварил информацию. Если мозги в главном штабе дали такой зеленый свет, значит, парень или то, что он планирует сделать, имеет вес.

– Он же ранен, – возразил я.

– Куда он скажет, – повторил старший сержант, постучав согнутым пальцем по футляру от очков. – Это приказ, ясно? Пусть у нас будут неприятности, пусть мы обязаны дать ему проводника, пусть это рискованно, пусть он хромает или подцепит инфекцию. Выполняем.

– Ради каких-то фотографий? – воскликнул я. (Поспешно добавив: старший сержант.)

– У них наверняка есть веские причины, но мне их не озвучили. Скажите капралу Да Сильва, чтобы вызвался добровольцем сопровождать парня.

– У капрала Да Сильва раздроблено плечо, – напомнил я.

– А, точно. Тогда Блэктраш? – Он размышлял вслух. – Индейцы сиу ловко пробираются через джунгли.

– Он нужен на связи. Джимми Блэктраш не сиу, – добавил я тише. – Он навахо.

Язык навахо, устный, так сложен, что никто не мог его расшифровать, а солдаты Дяди Сэма и подавно. Послания отправлялись и тут же переводились, без потери времени на кодировку. Все, что требовалось, когда навахо передавал позицию или приказ по радиосвязи, – это другой навахо на том конце линии.

– Уоллис? – продолжал старший сержант.

У рядового первого класса Уоллиса было шестеро детей в Айове, которые ждали папу домой 28-го числа этого месяца. Скверная шутка – за двенадцать дней до окончания службы поручить ему миссию, похожую на партию в гольф, где каждая лунка могла оказаться миной или японской очередью.

– Ах! Кого хотите! – махнул рукой старший сержант, избегая моего взгляда. – Найдите кого-нибудь. Парня с чутьем, со знанием территории, иначе нашему субчику не сносить головы.

Он снова думал вслух, утирая сухой лоб.