Чай с Грейс Келли

– Молоко у нашей Маргарет изумительное. Она получила бронзовую медаль на ярмарке графства. Не слишком жирное, но сладкое. Я дам Фреду бидон при случае. Чтобы вы попробовали.

Молоко от невидимой коровы. Интересно, какое оно на вкус?

– У-ля, здорово посвежело! Скажите, э-э, м’дам Джинджер, не найдется у вас шали для моей Кальпурнии? Дамы такие мерзлячки. Я не хочу, чтобы она простудилась насмерть.

Простудилась насмерть. Он не хотел. Ладно. Она поспешила сунуть ему ужасный кисейный шарф своей кузины Бекки, который та не захотела – но должна была – забрать. От порога и вдоль всей аллеи Оруэлл Флэтбаш пятился, весело подпрыгивая и благодарно кивая.

– До свидания, м’дам Джинджер, спасибо большущее… И не беспокойтесь за вашу шаль, моя Кальпурния сама вам ее занесет.

COME RAIN OR COME SHINE[125]

Весна недолгая гостья в Нью-Йорке. Как субретка из водевиля, это второстепенный персонаж, и выходы ее коротки, а уходы молниеносны. Одна-две реплики… и уже наваливается жара.

Горожане начинали осаждать тележки с мороженым. Лежали на лужайках Центрального парка с наслаждением оголодавшей блохи на шерсти собаки.

Воздух на верхушках небоскребов начал дрожать от горячего дыхания кондиционеров. В Бруклине, в Маленькой Италии, в Гринвич-Виллидж юные руки пускали воду из пожарных шлангов, превращая мостовую в приток Гудзона. На берегах Ист-Ривер появились импровизированные пляжи.

Даже сам Эмпайр-стейт не успел перестроиться. По щелчку пальцев – хоп! – температура взлетела – хоп! – туристы уже дышали воздухом наверху, на шпиле.

В 7:04 этим утром метеостанция в Бронксе получила бюллетень от своей кузины в Огасте, в Южной Каролине, о наступлении теплых воздушных масс с равнин юго-запада и холодной массы из региона Галифакса в Северной Атлантике. По прогнозам, следовало ожидать в ближайшие дни масштабного столкновения этих масс-антагонистов к востоку от Аппалачей. Грозы уже разразились в Пенсильвании, в Западной Виргинии.

Когда стоит хорошая погода, трудно вообразить, что существуют, существовали или будут существовать такие невзгоды, как дожди, ливни, черные тучи, вихри, торнадо, град.

В данный момент небо над Нью-Йорком было невозмутимо синим. С каждым днем ртуть поднималась еще на градус по Фаренгейту.

31. Hot patatta [126]

– Манхэттен в Вашингтоне… Прелестное название для эксцентрической комедии! – воскликнула Уиллоуби, тепло обнимая Манхэттен. – Осталось только написать сценарий.

– Вы приехали сегодня утром? – спросила девушка старшую костюмершу.

– Вчера вечером, поздно. Скажите…

Уиллоуби огляделась.

На фоне Капитолия здание, где через полчаса должно было состояться слушание Ули Стайнера, стояло отдельно, но с внушительным видом подобия Трианона на атласной лужайке. Запоздавшие репортеры рысью взбегали по мраморной лестнице, другие уже строчили в тени колонн.

– Ни дать ни взять толпа на премьере на 42-й… Не хватает, увы, шампанского.

Манхэттен же виделись скорее мухи, запутавшиеся лапками в белой каменной паутине.

– Мандраж? – шепнула Уиллоуби, сжав ее руку, когда они добрались, не без препятствий, до верха лестницы.

– Я растекаюсь изнутри. А снаружи на что я похожа?

– На маяк.

– Декламировать монолог Шекспира в ночь циклона в Арканзасе кажется мне более привлекательным.

– Однажды у Ули было четыре минуты текста до финального поцелуя, четыре минуты до падения занавеса. Это долго – четыре минуты… когда за кулисами вспыхнул пожар! Пламя уже лизало декорацию и колосники. Но наш Ули выдал тираду как ни в чем не бывало. Поцелуй был бесконечен, партнерша полумертва от ужаса. Все это время за левой кулисой трудились пожарные. Занавес упал, всех эвакуировали. Ули тоже маяк. На свой лад.

Маяки, отец и дочь. Манхэттен молчала.

Под каменным фронтоном она застыла, оробев. Уиллоуби продела руку под ее локоть. У ограды внизу полсотни человек размахивали коленкоровыми транспарантами перед полицейским кордоном.

– Спасибо, что вы здесь, – сказала Манхэттен.

– Что написано на этих стягах, вы же в очках? Мне лень доставать мои.

Манхэттен машинально поправила их на носу. Она так волновалась, что до сих пор лишь скользила отсутствующим взглядом по демонстрантам.

– Ули Стайнер – свободный ум, – прочла она. – Мыслить – право человека. Мыслить как все… О!

Она раздула ноздри, сощурила веки.

Там! Под транспарантом Мыслить – право человека эти две фигуры… Ее рот округлился буквой О.

– Черт побери! – воскликнула она. – Они… Здесь, в Вашингтоне? Джо мог бы меня предупредить.

Она метнулась было спуститься вниз, но передумала.

– В чем дело? Вы их знаете?

– Нью-йоркские друзья… Джо и Дидо. Парочка сумасшедших! Как они добрались сюда?

– Вы же знаете эти «Баскервильские собаки» на колесах с кондиционерами, что носятся из города в город? Я воспользовалась таким за доллар пятнадцать центов, очень хорошо, несмотря на тряску и резкое торможение. Ваши два бунтаря, должно быть, поступили так же.