Чайки за кормой

– Ну уж велосипеда я изобретать не стал! Внимание! Новое слово в аттракционном бизнесе! Включите воображение! На американских горках, в месте перед самой большой петлей, стоит человек в замасленной робе с огромным гаечным ключом в руках. У него глаза вылезли из орбит, и перекошен рот. Он кричит куда-то вниз: «Срочно остановите, ядрена корень! Я там все впереди разобрал! Плановый ремонт!» А, каково?

Наиболее слабые и впечатлительные убежали на балкон курить или в туалет, чтобы дать выход рвотным массам. Средние зашикали на Петра Парамоновича, а сильные оттеснили его от Безобразникова.

Идиот сидел ровно, как хорошо забитый гвоздь. Казалось, что он внимательно слушает.

Крохотный зонтик для сигарет, утяжеленные дорожные знаки для Луны, ароматические свечи с запахом жаренной форели, тапочки для кошек, устройство для выращивания алмазов в водке и многое другое увидел в этот незабываемый вечер Гриша. Более того, он оставил свои закорючки на всех бумагах, которые ему предлагали для подписи. Уже самим этим фактом он, безусловно, придал импульс работе мысли непризнанных народных гениев.

Когда удовлетворенные посетители разошлись, Безобразников вышел на балкон и громко крикнул: «Улан-Батор!» Ночная тишина легко поглотила звук. Гриша потянулся и спокойно, без напряга, пошел спать.

Глава 14

Втот день, когда скромное жилье Гриши Безобразникова наполнилось проходимцами с липовыми проектами, независимый кандидат Харитон Мондель вышел из ржавой «семерки» непонятного цвета, являющейся на тот момент таксомотором, в небольшом поселке с непритязательным названием Лужинка, расположенном в тридцати километрах от Волнограда.

С этим населенным пунктом, бывшим некогда забытым Богом полуразвалившимся совхозом, хронически не выполняющим государственный план, в последние пять лет произошли значительные метаморфозы.

Как-то в разбитое хозяйство попал шальной московский житель. То ли бабушку по материнской линии приехал проведать, то ли по ошибке автомобильного спутникового навигатора. Столичный человек оценил живописность пейзажа, чистоту воздуха, воды и всего остального окружающего пространства. Здесь также имелось небольшое озеро, кишащее экологически чистой рыбой. Поселковые продукты, произведенные не на химкомбинатах, а на подворьях по технологиям, проверенным тысячелетиями, употребляемые москвичом в период пребывания в данном месте, не только произвели сильное эмоциональное впечатление, но и поправили побитый столичным смогом, словно шашелем, организм.

Вскоре среди непрезентабельных лачуг появился дом, который поначалу приняли за новый поселковый клуб. Но в клубе танцев не было и фильмы не крутили – туда просто-напросто не пускали. Более того, он был обнесен трехметровым забором, за которым слышался лай недобрых породистых собак.

Подобные «клубные» здания стали появляться по несколько штук в месяц – видимо у московского «Колумба» была масса друзей и родственников, которым тоже захотелось природной чистоты и покоя.

Через несколько лет из прошлых времен остался только окружающий ландшафт и почему-то не снесенная древняя (судя по состоянию – времен нашествия Мамая) пожарная башня. Для местных жителей, продавших за бесценок свои угодья, «добрые» москвичи выстроили девятиэтажку. Бывшие крестьяне теперь работали у барей в обслуге. После перестроечной неразберихи и лихих 90-х, сейчас, обретя маленькие, но твердые, оклады и понятного хозяина, они стали счастливы.

Мондель, пройдя по узорчатому тротуару несколько десятков метров, свернул в переулок и почти сразу уперся в массивные, ручной ковки, железные ворота. Он нажал на кнопку домофона и, по всей видимости что-то вспомнив, улыбнулся. Электрический голос из динамика прохрипел: «Все есть, ничего не надо! Уходите!» Независимый кандидат еще раз улыбнулся и громко крикнул в динамик: «Григорич, сучий кот, а ну открывай!» Мембрана нервно пробасила «Барин!» и отключилась. Щелкнул замок. Мондель, открыв калитку, прошел во двор.

То, что скрывалось от глаз прохожих за высоким забором, было вполне достойно внимания. По сути, двор не был двором в прямом смысле этого слова, поскольку имел стеклянный купол над собой. Созданный микроклимат позволял выращивать в качестве садовых деревьев не яблони с грушами и сливами, а пальмы и манговые деревья, на ветвях которых вместо ворон и воробьев трещали клювами гламурные попугаи. Кустам роз также не нашлось места потому, что тропическая растительность властвовала и на клумбах.

В огромный бассейн, проходя извилистый путь по искусственной скале, падал голубой поток не пахнущей хлоркой воды. В углах этого райского уголка от легкого ветерка, создаваемого вентиляторами, загадочно шевелился зеленый бамбук. Казалось, что в его зарослях прячутся тигры. Но это предположение не вызывало испуга – наверняка хищники сыты, а, следовательно, не опасны. Тростниковые беседки и кресла вполне удачно вписывались в общую тропическую картину.