Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга

Парадоксально, но Салли первой продемонстрировала предрасположенность к респираторным заболеваниям, когда ей было всего семнадцать лет. Признаки подверженности Салли недугам проявляются в ранних письмах ее матери: она «слегка приболела» в октябре 1792 годаЗЗ6. Еще до этого эпизода Салли была переведена на рацион из ослиного молока, признанного лекарства от чахотки и других респираторных и истощающих заболеваний337. Она перенесла несколько острых приступов болезни, прежде чем ее поразило то, что в конечном итоге было названо бронхиальной астмой. По словам ее спутницы, миссис Эстер Линч Пиоцци, это был особенно тяжелый эпизод: Салли «вчера охватил такой приступ астмы, кашля, спазма, всего чего угодно, какого ни вы, ни я никогда у нее не видели»338. Под наблюдением врача Ричарда Грейтхида Салли снова поправилась, и после выздоровления не возникло опасений, что она может страдать от каких-либо долгосрочных проблем или иметь конституциональную предрасположенность к болезням. Анамнез Салли, казалось, делал ее более вероятной жертвой чахотки, поскольку астма была общепризнанным предшественником болезни; однако объяснением постоянных побед над приступами бронхиальной астмы, преследовавшими ее на протяжении всей ее недолгой жизни, служила «сила» конституции Салли339. В конце концов, чахоткой первой заболела прекрасная и более хрупкая Мария.

Ох уж этот Лотарио-Лоуренс

Неясно, в какой момент Томас Лоуренс вошел в жизнь девочек как объект их романтического интереса. Джон Файви намекает, что Лоуренс, должно быть, познакомился с девушками вскоре после того, как обосновался в Лондоне в 1787 году, так как он быстро подружился с семьей Сиддонс. На тот момент Марии было всего восемь лет, а Салли — около двенадцатиЗ40. Знакомство девочек с Лоуренсом возобновилось где-то в 1792 или 1793 году, когда Лоуренс начал проявлять нежные чувства к старшей дочери, Салли, которой в то время было двадцать лет341. К концу 1795 или началу 1796 года между Лоуренсом и Салли возникло осознанное романтическое намерение (см. во вклейке ил. 17), которое, очевидно, получило поддержку миссис Сиддонс, хотя она предпочла скрыть ситуацию от мистера Сиддонса. Однако интерес Лоуренса угас, и он быстро перенес свои привязанности на младшую и более красивую сестру.

Несмотря на свои чувства, Салли, кажется, любезно уступила место своей младшей сестре, и Лоуренс официально сделал Марии предложение руки и сердца342. Мистер Сиддонс отказал ему в этом как из-за юности Марии, так и из-за шаткого финансового положения Лоуренса. Не желая принимать решение отца, Мария поддерживала отношения с Лоуренсом почти два года через тайные письма и встречи. Их связь стала возможной благодаря помощи Салли Бёрд и соучастию матери Марии, скрывавшей отношения, чтобы избежать возражений мужа. Марии разрешили встречаться с Лоуренсом без других сопровождающих, за исключением незамужней мисс Бёрд, которая едва ли была подходящей компаньонкой для соблюдения приличий343. Тайные отношения между Лоуренсом и Марией продолжались до начала 1798 года, когда мистер Сиддонс, наконец, согласился на брак.

Что привело к такой перемене мнений? Похоже, что в конце концов большую роль в принятии решения сыграла забота о благополучии Марии. Зимой 1797/98 года состояние здоровья Марии резко ухудшилось. В январе 1798 года миссис Сиддонс поделилась своими страхами и опасениями, что для восстановления здоровья Марии ей, возможно, придется отвезти дочь в Бристоль.

Доктор Пирсон твердо придерживается мнения, что воды Бристоля не подходят Марии в настоящее время; и поскольку любой другой воздух будет столь же хорош при ее настоящих жалобах, и поскольку поездка туда потребовала бы больших затрат и неудобств, мы отказались от этого плана <.. > По его словам, страшное заболевание не наступило, но ее легкие находятся в состоянии восприимчивости к нему, что требует неослабного внимания в течение длительного времени344.

6.1. Портрет Марии Сиддонс. T. Лоуренс (не описан К. Гарликом). Иллюстрация к книге «Библиотека изящных искусств». Гравюра, выполненная в пунктирной манере. 1933

Облегчение, которое принес вердикт о том, что в случае Марии дело еще не дошло до чахотки, омрачалось нависавшей угрозой болезни, которая могла наступить в любой момент. В мае миссис Сиддонс выразила свои опасения по поводу такой возможности в письме: «Мария по-прежнему находится в добром здравии, отчего меня не покидает тревога, ведь чахотка все еще не наступила. И все же мне дали понять, что ее легкие подвержены возникновению болезни, и всей нашей бдительности и осторожной заботы может быть недостаточно, чтобы ускользнуть от ее коварного приближения»345.