Чардаш смерти

«Почему унтер-офицеры Венгерской армии все поголовно носят усы?» – весело подумал Дани, рассматривая собственный, угнанный партизанами автомобиль. «Хорьх», целый и невредимый, стоял посреди тюремного двора, на небольшой, свободной от щебня площадке. Небо над тюрьмой очистилось. «Максимы Горькие», сопровождаемые стаей истребителей, ушли к горизонту, за Дон. Зенитки дали им вслед последний залп. Лучи прожекторов потухли, но темнота не настала. Знойное утро вставало над разрушенным Воронежем. Пар поднимался над его железной рекой. Взвод Алмоса Гаспара шёл на штурм укреплённого гнезда партизан. Взвод лейтенанта Даниэля Габели поддерживал его огнём.

Алмос и его солдаты сыпались с баррикады, как падалица с обременённой чрезмерным урожаем яблони. Алмос, очевидно, видел нечто такое, чего не мог видеть со своего места Дани. Отдавая команды, дружище размахивал руками. Так машут лопастями ветряные мельницы на картинках из книжки Венгерских народных сказок. Безусловно, сейчас старина Алмос являлся прекрасной мишенью. Слышался треск автоматных очередей. Противник отвечал редкими, но продуманными и дружными залпами из винтовок. Трое из людей Алмоса в первые же минуты перестрелки получили тяжёлые ранения. Ими занялся безотказный Шаймоши. А Дани успел подумать о том, что партизанами, очевидно, руководит хорошо обученный офицер. Солдаты Алмоса залегли все, но только не Шаймоши. Тот уже добрался до «хорьха» и теперь раскручивал стартер, пытаясь завести двигатель.

Дани кинулся влево, туда, где чернела провалами выбитых окон уцелевшая стена тюрьмы. Проскочив в одно из них, Дани оказался в огромном помещении. Видимо, когда-то здесь располагался цех или мастерская. На железобетонных станинах осталось несколько агрегатов. Большинство же станин были пусты – большевики успели эвакуировать оборудование. Крыша и межэтажные перекрытия над залом рухнули, образовав многочисленные завалы. Так бывает после прямого попадания авиационной бомбы. Дани взобрался на груду кирпичей. Его солдаты неотлучно следовали за ним. С этой позиции можно оценить обстановку. Противник засел в противоположном конце зала. Огонь вели вяло, осторожничали, экономили патроны. Со всего наблюдательного пункта через пустые прямоугольники огромных окон Дани мог видеть и людей Алмоса, и Шаймоши, всё ещё пытавшегося завести «хорьх». Противник мог бы забросать их гранами, но почему-то не делал этого.

– У них нет гранат, – тихо проговорил Дани. – Это хорошо. Выждем. Они расстреляют боекомплект и тогда…

– Это токарные станки, – сказал один из его солдат. – Ценная вещь! До войны я был токарем и знаю толк в таких вещах.

– Ты был хорошим токарем, а сейчас стал хорошим солдатом, – усмехнулся Дани. – В отличие от тех русских, что залегли вон там!

Дани махнул рукой, указывая в противоположный конец огромного зала.

– Надо подобраться поближе. За мной!

Дани видел, как бойцы его взвода один за другим пролезают в огромные окна. За треском перестрелки противник пока не слышал их перемещений.

* * *

Им удалось подобраться совсем близко, когда перестрелка утихла. Со стороны двора ещё слышались автоматные очереди. Алмос со товарищи заливали смертоносный металл в пустые оконные проёмы, но противник, похоже, замолчал окончательно. Дани и его люди залегли за грудой железобетонных осколков. Противник был совсем близко, возможно, по ту сторону завала – Дани слышал тихие голоса и шелест щебня.

– У русских кончились патроны, – сказал один из солдат.

– Нам предстоит рукопашная, – отозвался другой.

– Закидать их гранатами, – предложил третий.

– Наш дьяволёнок наверняка находится среди них. Он не должен получить случайную пулю. Парень нужен нам для дела, а потому можно резать. Стрелять нельзя. Мальчишку надо брать живым.

– Сдавайтесь! – крикнул Алмос. – Вы окружены! Всем гарантируем жизнь.

Лейтенант Гаспар, пожалуй, в слишком уж картинной позе возник в проёме высокого окна. Бледное от усталости лицо, пыльные кудри, пятна крови на кителе. Нет, сам Алмос не ранен, то кровь его менее удачливых товарищей. Наивный романтик! Русские наверняка не поняли ни слова из его прочувствованной речи. Он ведь говорил на венгерском языке.

Дани стал карабкаться на завал. Двое солдат с автоматами наперевес последовали за ним. Остальные двинулись в обход завала.

– Командир как всегда лезет на рожон. Ничего не боится, – проговорил кто-то из них.

Дани улыбнулся. Любовь подчинённых даже в дни тяжёлых потерь радовала и воодушевляла его.

Внизу, под завалом, обнаружилась другая груда камней. Чья-то исполинская рука сложила огромные, округлые валуны в идеальном порядке, в центре периметра рукотворной же баррикады. Сама баррикада, насыпанная из мелких осколков железобетонных конструкций и битого кирпича, имела форму правильного прямоугольника. Каменные плиты пола внутри периметра баррикады побурели от крови. Тут и там валялись стреляные гильзы, винтовки, ящики из-под патронов и гранат.

– Вот они, партизаны! – прошептал один из солдат. – Видите, господин лейтенант, крайний валун шевелится. Святой Иштван! Да это же женщина!