Человек бегущий

Нам же сейчас предстояла тяжелая работа: сорок километров езды в группе вверх по долине, от Цернеца до Самедана, откуда трасса сворачивает в Италию, в сторону перевала Бернина. Дорога идет в подъем, но группа сильная, и скорость держится за 40 километров в час при встречно-боковом ветре. Мы едем в струне, вытянутой в цепочку группе, все, сжав зубы, крутят на краях – большая звезда спереди и самая маленькая сзади.

Езда в группе – это кровь и плоть велоспорта, базовый навык и высокое искусство, которому учатся годами и тысячами километров: как близко и одновременно безопасно сидеть на колесе едущего спереди, как плавно выходить на смену и четко сдавать ее, как показывать гонщикам сзади ямы и прочие опасности, когда надо – отдыхать, а когда надо – терпеть. Сейчас мы терпим, чтобы не поймать просвет, который против ветра будет невозможно выбрать, группа порвется, и мы окажемся в отвале. Группа удесятеряет твои силы и везет тебя, зажатого со всех сторон, как в купейном вагоне, но она же и удесятеряет цену ошибки – достаточно пропустить выбоину или притереться к колесу в десятке сантиметров перед тобой, вильнуть рулем, потерять баланс – и в результате твоего падения за тобой образуется завал, в котором гонщики будут налетать друг на друга, образуя кучу-малу, теряя место в гонке, ломая велосипеды и ломаясь сами. Подобно пчелиному рою, группа превращается в коллективное тело, подчиняясь законам аэродинамики, математики и сложному балансу интересов, где десятки или даже сотни индивидуальных стратегий складываются в мощную результирующую силу, которая несет тебя неудержимым потоком – лишь свистит ветер в ушах, стрекочут цепи и щелкают переключатели передач.

Мы миновали узкое место за Цернецем, где скалы подступают близко к шоссе и Инн внизу превращается в грозный горный поток, долина расширилась, с одной стороны встала горная цепь Альбула, с другой – ледяными вершинами поднимался массив Бернина. Справа показалась островерхая кирха средневекового городка Цуоц: когда-то он был центром Верхнего Энгадина и местом епископского престола, но уступил первенство Санкт-Морицу, оставаясь притом важным культурным центром – здесь располагалась школа латыни, где впервые был записан ретороманский язык. От былой славы остались 500-летние деревянные дома и амбары, надежно и разлаписто стоящие на узких улочках, и их черные стены и балки из просмоленной энгадинской сосны, все в глубоких трещинах и вековой копоти, кажутся прочнее любого камня.

С пелотоном поравнялся поезд Rhätische Bahn Ретийской железной дороги и некоторое время ехал с той же скоростью. Из красных вагонов с огромными окнами и панорамными крышами, словно из аквариумов, на нас с любопытством смотрели пассажиры. Метровая узкоколейка, построенная в конце XIX века,– чудо инженерной мысли со своей сотней тоннелей и четырьмя сотнями мостов, включая знаменитый спиральный виадук в Брусио. Она связывает кантон Граубюнден с северными регионами Швейцарии, ее ответвления идут в Церматт, к Маттерхорну, и в Италию, в Тирано, причем некоторые участки там так круты, что используется дополнительный зубчатый рельс. Но здесь, в широком месте долины, экспресс катит спокойно, не торопясь нас обогнать: всего в десятке метров друг от друга безмятежный бег поезда и бешеный темп пелотона.

Промчавшись мимо аэропорта Самедан, где на поле в ожидании хозяев застыли бизнес-джеты, мы обогнули круговую развязку и направились вверх к перевалу Бернина. Группа сбросила обороты, распалась, все поехали со своей скоростью, и Иван, до сих пор работавший наравне с другими, снова начал отставать, страдая от жары. Мы проехали сказочную Понтрезину, где над сосновым лесом диснейлендовским замком высился палас-отель «Вальтер», построенный в начале ХХ века в стиле ар-нуво: по легенде, там останавливался Ленин накануне возвращения в Россию в апреле 1917 года, написав там на прощание в гостевой книге пророчество по-французски: „Le monde sera, mais il sera d’une autre façon“ – «мир будет, но он будет другим». Справа за мохнатыми елями открылась панорама ледника Мортерач, сползавшего голубыми наплывами с пика Бернина: массивы льда сверкали, как мираж в раскаленном мареве жаркого дня. Ближе к перевалу, на высоте за 2000 метров, датчик на компьютере показал +36; я никогда не слышал о подобных температурах на этой высоте. Мы остановились на безлюдной морене, Иван спустился к горной реке под дорогой, начал пить и поливать голову, а затем просто снял велотуфли и лег в холодную воду. Вокруг была пустота и покой – наши попутчики уехали вперед, а задняя группа была еще далеко внизу; птицы, сурки, седые камни, облака замерли от жары, и только журчание воды разбавляло тишину. Иван вернулся, мокрый и счастливый, и мы поехали дальше.