Человек бегущий

Мы миновали отметку полумарафона, на секундомере было 1 час 28 минут, в точности по графику, бежалось по-прежнему легко. Я нашел себе мини-группу из двух атлетов среднего возраста в одинаковых клубных майках, которые бежали экономно и рационально, сменяя друг друга, и девушку с белым хвостиком, собранным наверх, – она вся состояла из длинных, просушенных мышц и сухожилий и бежала легко и технично, как на обучающих видео – приземляясь на всю стопу и захлестывая назад голень, что на долю секунды дает мышцам бедра необходимое расслабление. Сам я бегу тяжелее, по-лыжному, приземляясь на пятку, но, как показывает практика, извечный спор «с носка или с пятки» – удел новичков или адептов новомодных школ типа «естественного бега», а опытные марафонцы давно нашли свою оптимальную биомеханику и могут бежать очень быстро при любой постановке стопы.

Но тут мне не повезло: расслабившись в группе, я перестал смотреть под ноги и угодил в одну из ям, которых по давней нью-йоркской традиции здесь было много – за тридцать лет ситуация с дорогами радикально не изменилась, вот только сегодня подвывих голеностопа был совсем некстати. Я чертыхнулся, захромал, отпустил своих попутчиков, но уже через несколько шагов адреналин заглушил болевые сигналы, и я бросился их догонять. По мосту мы перебежали из Бруклина в Квинс, затем повернули на запад и стали подниматься на Квинсборо-бридж, перекинутый через воды Ист-Ривер и Рузвельт-Айленд.

Этот остров, вытянувшийся узкой косой вдоль реки, – одно из самых тихих и необычных мест города, уголок социального государства в царстве свободного рынка. На нем почти нет машин и расположено малоэтажное социальное жилье, которое сдается внаем. На Манхэттен оттуда можно попасть только на метро или по канатной дороге. Остров был выкуплен городом почти двести лет назад, и с тех пор на нем успели побывать тюрьма, психиатрическая больница и приюты для бездомных – с 1920-х его называют «островом вэлфера». Тюрьму вскоре отправили на остров Райкерс выше по течению Ист-Ривер, рядом с аэропортом Ла-Гуардиа, на острове вэлфера продолжали строить доступное жилье, а в 1970-х переименовали его в честь самого социально ориентированного (консерваторы даже скажут – социалистического) президента США Франклина Рузвельта. Дома там строили в таком же демократичном скандинавском стиле – с открытой планировкой, панорамными окнами, в окружении деревьев и общественных пространств. В одном из таких домов, в небольшой светлой квартире с балконом, выходившим на лужайку, жила Донна.

3

Мы познакомились с ней в архитектурной библиотеке Колумбийского университета. Библиотека – идеальное место для знакомства, несмотря на заповедь тишины: обязанные молчать или говорить шепотом, люди обмениваются взглядами, намеками, по обложке книги пытаются составить представление о том, кто ее читает. Донна держала в руках альбом Андрея Рублева. «Интересуетесь русской иконой?» – спросил я. Она посмотрела на меня глазами того же ярко-василькового цвета, что хитоны ангелов на рублевской «Троице», и ответ был уже не нужен. После закрытия библиотеки мы отправились в паб на Амстердам-авеню и взяли по пинте Гиннеса. Огненно-рыжая, гибкая, худая, с тонкими запястьями и белесыми ресницами, она была родом из ирландской семьи в Бостоне с хорошей родословной девушки с Восточного побережья – католический пансион, престижный колледж Уэллсли, один из «семи сестер»,12 семейная дача на море в хэмптонских дюнах на Лонг-Айленде. Она провела год в России по волонтерской программе, успела там влюбиться, выйти замуж и развестись, но русская червоточина в ней осталась – сколько раз я потом находил ее у западных славистов! – и я с успехом развивал эту тему. В тот вечер мы проговорили до закрытия паба, когда бармен уже помыл бокалы, перевернул все стулья на ночь и красноречиво бросал на нас взгляды из-за стойки. Выйдя в сырую ночь, я взял ее за руки и попросил пообещать, что мы увидимся после выходных. А получив обещание – вприпрыжку понесся к себе домой по 125-й. В ту пору граница между Верхним Вест-Сайдом и Гарлемом проходила по этой улице, и неписаные городские правила гласили, что безопасно ходить по южной стороне улицы, а по северной – не стоит, но я бежал по осевой, и мне было наплевать.

В следующий вторник мы встретились на северо-западном углу Пятой авеню и 57-й улицы – в Нью-Йорке назначают место встречи именно таким образом: люди, живущие в сетке координат улиц и авеню, обладают развитым картографическим воображением. Завидев ее за полквартала, я снова пустился бегом, добежал, поднял ее в воздух и понял, что не хочу ни опускать, ни отпускать ее никогда.