Человек бегущий

Налетают мелкие, сыпучие дождики, асфальт становится черным и скользким, но затем сильный ветер снова разрывает небо в клочья, горизонт проясняется и открывается все та же бесконечная зелено-бурая тундра с пятнами снега и льда, где изредка попадается то одинокий дом на берегу озера, крашенный неизменной фалунской охрой, то группка оленей, настороженно наблюдающих за нами с безопасного расстояния. Мы проезжаем курорт Гейло, где стоит авангардного вида протестантская церковь в форме татлинской спирали (протестанты вообще любят экспериментировать с архитектурой, чего стоят кафедральные соборы в Рейкьявике или Тромсё), после чего дорога спускается из суровой верхней тундры в кустарниковую, поросшую карликовыми березками и ивами. Ветер стихает, становится жарко в велосипедной термокуртке и штанах, и я начинаю понимать опытных гонщиков, которые с самого начала ехали в легкой летней велоформе, с утеплителями для ног и рук. Прошло много лет, прежде чем я вывел для себя формулу: на тренировки одеваться теплее, а на гонки холоднее, чем хочется: на тренировке лишний слой можно снять, убрать в подсумок, повязать на пояс, а на гонке холод – твой союзник, если только это не сорокаградусный мороз, он мотивирует и подгоняет тебя. Но тут я, кажется, смалодушничал, вылезая из ледяного фьорда, когда решил одеться не в летнюю, а в утепленную велоформу – теперь на борьбу тела с перегревом уйдут лишние силы, калории и минуты.

Один за другим следуют четыре подъема, каждый с набором высоты по 500 метров, и тут становится по-настоящему жарко. Дожди кончились, солнце заливает тундру светом, от листвы поднимается пар, и пахнет, как в бане, березовым веником, а нас уже атакуют на медленных подъемах комары и мошка: для них сегодняшняя гонка тоже праздник, двести пятьдесят теплых тел! – и над каждым из гонщиков, ворочающих педали на крутых градиентах, висит облачко из насекомых. Последний из четырех подъемов, к дамбе Иммингфьелль, расписан граффити и уставлен кричащими болельщиками с флагами, словно заправский перевал Гран-тура. „Davaj, Sergei!“ – вопят они в спину, прочитав мое имя на номере, – „heja, heja!“– и подгоняемый их криками, я последним усилием встаю из седла, подтыкаю передачу потяжелее и, танцуя на педалях, подобно моему любимцу Альберто Контадору, рывком выкатываюсь на горный финиш – полотно огромной дамбы. В лицо бьет долгожданный ветер, успокаивая и охлаждая, и дорога отсюда идет только вниз – в поросшую вековыми елями долину Тессунгдален, где расположена вторая транзитная зона, переход на бег. Начинается техничный 30-километровый спуск с длинными выкатами, неожиданными разворотами-шпильками, волнами в асфальте и ямами-ловушками. Я снова радуюсь, что у меня не разделочный, а хорошо управляемый шоссейный велосипед, который надежно отрабатывает неровности покрытия и резкие маневры, лихачу и рискую на позднем торможении, обгоняя людей в разворотах по внутреннему радиусу, выстреливаю из-под них, словно в городской гонке-критериуме. Всего на велоэтапе я обогнал почти сто участников, проехав его быстрее, чем рассчитывал.

И вот впереди показались припаркованные машины, флаги маршалов, я торможу, соскакиваю с велосипеда под самой контрольной линией, так, что он встает дыбом на переднее колесо (за въезд в транзитную зону на велосипеде положено отбыть штрафные минуты в специальном боксе), и вбегаю в транзитку, огороженную поляну на берегу озера, выглядывая моего помощника – но его там нет! Я проехал вторую часть велоэтапа так быстро, что он не успел к условленному времени, и теперь я не могу выйти на беговой этап, поскольку у меня нет кроссовок. Я бросаю велосипед на траву, стаскиваю велотуфли, и начинаю в одних носках бегать по поляне, высматривая Мишу среди толпы, пока один за другим в транзит прибывают гонщики, которых я с риском обгонял, неспешно переодеваются и уходят на беговой этап.

Проходит минут десять, и появляется Миша с отчаянием на лице от своего опоздания – но сейчас не до упреков и объяснений, я переобуваюсь в кроссовки, выпиваю приготовленный энергетик, он нахлобучивает мне на голову кепку от солнца, и, с трудом шевеля деревянными от семичасового заезда ногами, я выхожу на беговой этап. Маршалы показывают счетчик участников – я иду 125-м, и это значит, что есть все шансы попасть в 160 – но расслабляться рано, впереди марафон с финишем на двухкилометровой горе. Через десять километров впереди по курсу черной стеной встает и она: величественная Гаустатоппен, вершина которой скрыта тучами, и представляется, что там, наверху, и расположена заоблачная Вальхалла, куда стремятся души героев. В скандинавской мифологии Один отбирает туда лишь часть павших воинов, а другая половина отправляется в Фолькванг, «людское поле», к богине Фрейе – и как это похоже на наш триатлон, где лишь половину участников допустят к финишу на горе, а остальных ждет нижний финиш.