Человек бегущий

В те годы я еще не занимался спортом всерьез и относился к своей экипировке легкомысленно. На мне были болоньевые штаны от спортивного костюма, флисовый свитер, на ногах прогулочные лыжи с насечкой. Из еды у меня с собой было два шоколадных батончика, с которыми я оптимистично надеялся преодолеть 100 километров. Морозным солнечным утром мы с Олли вышли из Каригасниеми и направились по полузанесенной лыжне в сторону сопок. Несмотря на холод в –15, в воздухе было предчувствие весны: небо было густо-синим, снег пах свежестью, в ивовых кустах робко попискивали птицы, и пару раз Олли поднимал из зарослей белых арктических куропаток. Через пару часов подъема мы вышли на гребень в гряде сопок. За спиной была долина реки Карасйоки, отделявшей Финляндию от Норвегии, впереди виднелось ущелье Национального парка Кево. Наверху дул сильный ветер, отполировав наст до состояния глазури, вешки снегоходной трассы с набитыми крест-накрест дощечками стояли, обросшие колючими кристаллами льда, словно доисторические монстры.

Спуск в долину Кево оказался непрост: лыжи несло по плотному насту, я ехал прямо на березовый лесок. Ветки хлестали по телу, я сгруппировался, защищая лицо и голову – в этот момент я жалел, что у меня нет шеста, с которым ходили на лыжах их изобретатели, саамы, используя его, чтобы отбивать ветки. Проехав лес, я оглянулся: Олли в клубах снежной пыли отчаянно мчался сзади, размахивая длинными ушами. Мы выкатились в узкий каньон, ограниченный с одной стороны отвесными скалами, а с другой – мягкими склонами, поросшими редколесьем. По дну ущелья петляла река, по льду которой мы и двинулись на запад, изредка наталкиваясь на снегоходный след – никаких других признаков цивилизации вокруг не было. Первый батончик я съел еще на перевале, второй, замерзший, сгрыз через пару часов и остался на одном естественном пропитании, из которого имелся в наличии только снег. Я зачерпывал его гостями, набивал рот и держал там, пока он не таял до состояния воды, которая просачивалась тонкой струйкой в горло.

Мы прошли около шести часов, порядка 70 километров. Солнце скрылось за вершинами сопок, похолодало, и мой флисовый свитер превратился в мохнатую ледяную шубу. У Олли тоже обледенели усы и борода, но он был по-прежнему бодр, совершая экскурсии на оба берега реки, вынюхивая признаки пробуждающейся жизни. Показались шоссе и мост, за ними лежало замерзшее озеро Кевоярви, из которого вытекала река Утсйоки, ведущая к нам домой. Солнце в розовом мареве уже клонилось к закату, я катил по снегоходной колее, чувствуя спазмы острого голода, и в этот момент заметил в снегу оранжевое пятнышко. Это оказалась корка апельсина, которую я положил себе за щеку и стал медленно сосать, разбавляя иногда снегом, и в этом волшебном нектаре, впитавшем в себя южное солнце, оказались частицы жизненной силы, которая довела меня до финиша уже в темноте, спустя 10 часов и 120 километров пути. Старики все так же сидели за столом, теперь уже с чаем и коньяком, и приветствовали меня как ни в чем не бывало. У меня на память о том переходе остались воспаленные от холода десны, а у Олли обмороженная подушечка лапы – впрочем, к майским выездам в леса под Хельсинки все уже зажило.

Так был преодолен психологический рубеж в 100 километров, к тому же в автономном режиме и без лыжни, поэтому длинные лыжные переходы не пугали – это была та стихия, в которой, как мне казалось, я могу идти бесконечно. Много лет спустя, в 2018 году, у меня выдалась тяжелая зима: сильный грипп в феврале выбил меня из строя на месяц, лишив и Васалоппет и Биркебейнера, на дворе была середина марта, лыжни и дороги раскисли, я подыскивал длинную гонку, чтобы закрыть сезон. И тут мне на глаза попался анонс 220-километрового лыжного марафона под названием Нурденшёльдслоппет (Nordenskiöldsloppet) в шведской Лапландии, который стартовал буквально через неделю. На первый день я отбросил мысль о гонке, как безумие – я еще не до конца восстановился после гриппа, на второй день задумался, на третий зарегистрировался и купил билеты в финский Рованиеми, откуда до места с веселым саамским именем Йоккмокк было еще 350 километров по пустынным ледяным шоссе.