Человек бегущий

Главным символическим событием любого тура, что в XVII веке, что сегодня, было пересечение Альп. Путешественники былых эпох часто пользовались тропами перевала Большой Сен-Бернар, для чего нанималась команда носильщиков, перетаскивавших багаж, карету, разобранную по частям, а иногда и самого туриста, если тому позволяли средства. Для велогонщиков первой половины ХХ века перевалы тоже представляли нешуточный вызов: тормоза были несовершенны, переключатели скоростей изобрели лишь в 1950-х: у велосипедов были две звезды с обеих сторон заднего колеса, и гонщики всякий раз переворачивали его, ставя большую шестеренку на подъем и малую на спуск. Гонщикам XXI века в этом смысле куда проще: на легких велосипедах весом 7 килограммов, с 22 передачами и задней звездочкой на 32 «зуба», которой по силам почти любой градиент, с легкими и послушными карбоновыми колесами.

Нам предстояло пересечь главный альпийский хребет через перевал Тиммельсйох между Австрией и Италией. Перевал открыт четыре месяца в году, с середины июня по середину октября, снег лежит на нем круглый год, дорога была пробита между двухметровых снежных стен, с которых подтекали на асфальт ручейки. Подъем был простой и, что называется, ходовой, на второй день нам крутилось и дышалось куда легче, несмотря на то, что высота уже была за 2000 метров. Горное солнце нещадно слепило, недалеко впереди, над лидерами, завис вертолет операторов, на обочинах фотографы ловили идеальные ракурсы гонщиков с видами окрестных гор – атмосфера была, как на взрослом Туре, и прибавляла полсотни ватт к мощности. Мы миновали перевал с растхаусом и границу между Австрией и Италией, обозначенную туром из камней и инсталляцией из двух высоких стульев, стоящих друг напротив друга по обе стороны невидимой полосы, и понеслись вниз. После идеального австрийского асфальта дорога стала узкой, крутой, с трещинами и заплатами: мы были в Италии.

Всякий раз, въезжая в Италию из упорядоченного германского мира, я испытываю культурный шок. Дело не в языке – с той стороны границы, в Южном Тироле, итальянцы тоже говорят по-немецки – и не в качестве дорог, которое здесь заметно хуже, и не в возрасте домов, которые тут заметно старше: дело в другом – качестве света и цвета, как будто оптику наводят на резкость, в объемности звука, во вкусе жизни. Даже такая простая вещь как чашка кофе разительно отличается. Я часто ездил в Италию из Гармиша, когда жил там: дорога через Инсбрук и автобан Бреннер занимала не более часа. Можно было остановиться выпить кофе с немецкой или австрийской стороны – вроде бы и вкус у венского меланжа был правильный, и яблочный штрудель со взбитыми сливками был свежий, но чего-то не хватало, и затем вдруг замечал, что у мужчины за соседним столиком под брюками видны ботинки с белыми носками. А если проехать десяток километров на юг и остановиться в первом кафе после границы, то все было другое – и щегольская небрежность, с которой бармен ставил перед тобой чашку эспрессо, и вкус его, с правильным балансом горького, соленого и сладкого, и сидящий за столиком пожилой синьор в темных очках в тонком кашемировом свитере темно-красного цвета, и носки у него подобраны в тон шелковому шейному платку, я отмечал и безупречные стрелки на брюках, и тонкую выделку туфель, и на столе раскрытую La Gazzetta dello Sport, и понимал, что он ходит сюда каждый день, неизменно тщательно одеваясь, и часами сидит со своим эспрессо и газетой, обсуждая с другими пенсионерами детали футбольного матча или вчерашнее ризотто с белыми грибами. Я выходил из сонной полутьмы кафе в жирную, пастозную светотень улицы, слышал треск моторино, на котором проносилась стройная красавица в белой блузке, надтреснутый звон колокола с ближайшей базилики и чувствовал, что жизнь обретает вкус и плоть.

Мы мчались вниз по полуразбитой военной дороге, построенной еще при Муссолини – Дуче приказал подвести шоссе ко всем пограничным переходам – и затем заброшенной на долгие десятилетия: через головокружительные серпантины, спящие деревушки с закрытыми наглухо ставнями, мимо крутых склонов пастбищ, поросших пышными травами, на которых паслись поджарые, подвижные альпийские коровы; спускались из вечного холода Эцтальских Альп в жаркие долины Южного Тироля, и с каждым километром температура поднималась, а когда мы свернули на шоссе номер 44, ведущее к Випитиено, в лицо дохнуло горячим ветром, словно из духовки.

Последнюю часть этапа мы пронеслись по дублеру автострады Бреннеро, между виноградников и яблоневых садов, уходивших под облака, к источенным временем скалам, и финишировали в средневековом Бриксене, древней столице епископата, у подножия барочного собора. Градусник показывал +37, финишировавшие гонщики сидели на краю фонтана, опустив ноги в прохладную воду, присоединились к ним и мы с Иваном. По прогнозу было усиление жары. Гонка только начиналась.

День 3. Giornata no