Человек бегущий

От удара меня отбросило на асфальт, но я тут же вскочил, накинул цепь и бросился догонять группу; лишь через несколько километров меня догнали карабинеры вместе с опешившим водителем: две левые двери его машины были всмятку, никогда бы не подумал, что человеческое тело может так погнуть металл. У меня отняли гоночный номер и чип и хотели доставить в caserne, полицейский участок, я, видимо, был в шоке или с легким сотрясением мозга, кричал на них по-итальянски, что мне надо продолжать гонку, убегал от них с велосипедом в руках через кукурузное поле, и лишь приехавший на мотоцикле маршал гонки, седой обстоятельный немец с усами, смог меня спасти, сказав им пару каких-то слов, после которых итальянцы успокоились и отдали мой номер и чип, и я смог финишировать на этапе.

После этого я много лет не падал, и сегодняшний инцидент стал обидным напоминанием о былых подвигах. Оставшиеся до финиша сорок километров дались тяжело – жара нарастала, разбитое колено болело, кровь из него стекала в ботинок, а задний переключатель, как оказалось, был поврежден – цепь застряла на 23-й звезде, так что трехкилометровый подъем до финиша этапа в Кальтерне, петлявший между раскаленными каменными стенами садов, я выкручивал на зубах, на тяжелой передаче 36–23. Передо мной страдал от жары Иван, который вез меня на колесе эти последние километры, вокруг изнемогали такие же гонщики, как мы, измученные безжалостным солнцем и 150-километровой трассой, ехали по синусоидам, выжимали на голову последние капли воды из пустых фляжек.

На финише медики обработали и перевязали мне раны (рядом на капельницах лежали несколько человек с солнечным ударом), механики проверили и настроили велосипед: все было в порядке, можно было продолжать гонку. На том этапе, вернее даже на том последнем подъеме, я пережил дно кризиса – тело поняло, что ему не будет послаблений, и смирилось. Забинтованный и спокойный, я дремал на сиденье в прохладе нашего микроавтобуса, который вез нас к новому месту ночлега.

День 4. Длительность

У велоспорта особые отношения со временем. Наши тренировки, гонки, дружеские покатушки, как правило, очень длинны. Они настолько долгие, что мне порой неловко рассказывать о них людям непосвященным, не рискуя прослыть сумасшедшим или богатым бездельником, которому больше нечем заняться. Зимой велогонщики могут ежедневно часами сидеть дома на велосипедном станке, проливая литры пота на специальные коврики и пугая соседей завыванием маховика, выставленного на нужное сопротивление (впрочем, сегодня смарт-станки стали почти бесшумными). Зимой и весной они уезжают на длительные сборы, чтобы накатать объем: если беговую тренировку при всем желании сложно сделать дольше 2 часов, а лыжную – более 3–4, то велозаезды по 6–7 часов не редкость; у велосипедистов есть поговорка: «тренировка начинается после ста километров, хорошая тренировка – после ста пятидесяти», что, в общем, правда – у меня обычно после ста километров или трех часов заезда, что называется, идет нога, появляется легкость и чувство темпа. А в правильной компании не редкость и тренировки по 200, 250 километров – на сколько хватит светового дня. В этом смысле велосипед хранит ценности даже не XX, а XIX века, когда время еще не сжалось и не ускорилось, когда люди могли себе позволить роскошь больших интервалов и многочасовых увлечений, это философия длительности, созерцания, погружения внутрь себя и медленного освоения пространства. В отличие от многих других занятий велоспорт перестает быть приложением к жизни, но становится формой и временем самой жизни.

Не менее длительным является и просмотр велоспорта по телевизору: забудьте двухчасовые футбольные матчи и четырехчасовые теннисные – хорошая велогонка из числа «монументов» (Париж – Рубэ, Милан – Сан-Ремо, Тур Фландрии, Тур Ломбардии) или королевский этап гран-тура длятся по 5–7 часов, и истинные ценители их смотрят целиком, особенно если они сопровождаются обстоятельным комментарием. Это опыт тотального погружения в ритм гонки, в историю и географию мест, что проезжают спортсмены, это медитативное зрелище с долгими вертолетными планами, которые показывают движение пелотона через пейзаж – чем-то это похоже на «медленное телевидение», которое любят, в Норвегии, где камеру ставят на кабину локомотива, идущего по живописному маршруту через горы и леса, например Осло – Берген, и зрители часами смотрят на летящий навстречу ландшафт. Действие оживает на промежуточных спринтах, горных премиях, атаках и отрывах и неумолимо катится к финалу: напряжение нарастает с каждым километром и разрешается финишной кульминацией, где гонщиков, ехавших вместе шесть часов, подчас разделяет одна тысячная секунды, толщина велосипедной шины.