Человек из Назарета

– Мне это видится следующим образом: дело не в евреях и не в римлянах. Не в сирийцах, не в самарянах и не в синезадых британцах, живущих в своей варварской Британии. Дело в самом человеке. Никто не сможет обустроить свою страну, пока не обустроит то, что у него есть внутри. Вам это понятно? Прежде всего, нужно прекратить ненавидеть друг друга. Ненавидеть римлян, ненавидеть собственную тещу, ненавидеть двоюродного брата жены. Нужно научиться терпеть друг друга, научиться любить.

Громкоголосый человек, стоявший в небольшой толпе возле рыбного рынка, спросил:

– Любить ублюдка, который готов переломать тебе ребра и отнять честно заработанные денежки? А как же справедливость? Если все станут любить друг друга, справедливости конец!

– Послушай, – отозвался Петр. – Я расскажу тебе историю. Жил некий человек, и засеял он целое поле пшеницы. А потом на него напал один из его врагов. Он был врагом хозяину поля, потому что задолжал ему денег и не отдавал. И он разбросал по всему полю сорняки – семена дикого щавеля, плевел и все такое прочее. И приходит к хозяину поля его работник, и говорит: как нам поступить? В поле сплошные сорняки, как мы будем убирать пшеницу? Нужно что-то делать! А хозяин говорит: не торопись, дождемся времени жатвы, и тогда легко отделим зерно от плевел. Зерно сложим в амбар, а сорняки сожжем. Нужно только подождать. Понимаешь ли ты смысл этой истории? До того дня, когда восторжествует справедливость, может пройти много времени, и нужно уметь ждать. Но этот день обязательно придет, и каждый получит то, что заслужил, – награду или наказание. И назовется этот день Судным днем. Но может ли человек утверждать, что способен судить по справедливости? Насколько вы доверяете тем ублюдкам, что нарекли себя судьями? Оставьте вершить справедливость Господу, который один знает об этом все. Никто из грешников не ускользнет от кары Господней, но каждый праведник будет вознагражден. Вы же любите друг друга, а заботу о справедливости оставьте Богу.

Варфоломей, владевший искусством врачевания, получил хороший прием в Тапуахе, Тахриме, Тамаре, Чуме и Эсколите. В последнем из названных городов, например, во время его проповеди по полу стал кататься, извиваясь, эпилептик. Варфоломей не растерялся и тотчас же, как начался припадок, велел:

– Суньте ему кусок дерева меж зубов. Так он не откусит себе язык. А теперь сядьте и подождите. Скоро все будет хорошо. Обязательно будет хорошо, увидите.

И все увидели. Варфоломей же сказал:

– Насколько же легко мы опознаем болезни тела! Потертости, пузыри, хромоту, судороги. Но те болезни, что укоренились в наших душах, распознать не так просто. А они есть, и единственное против них средство – это любовь. Если хотите, можете надо мной смеяться. Я не так опытен в лечении болезней, против которых не помогают ни микстуры, ни мази, а потому к вашему веселью я отнесусь с пониманием. Но я знаю то, чего не знают любители посмеяться. Любовь, и только любовь способна лечить душу. Это – непростое лекарство, и нужно научиться его готовить. Но мы должны попытаться это сделать. Например, нам нужно полюбить своих врагов. Но как? Представьте, что ваша левая рука вывихнута, покрыта ранами и волдырями, и вы места себе не находите от боли. Вы ее ненавидите. Вы ненавидите ее. Но ведь ваша рука – это часть вашего тела, часть вашей сущности. Насколько же искренна ваша ненависть? Вы же хотите вылечить руку, сделать так, чтобы она не болела, не причиняла вам страданий, верно? И, конечно же, вы никому не дадите ее отрезать. Так вот, человечество – это одно большое тело, а ваш враг – тот самый, что мучает вас, терзает, иссушает ненавистью, – он такая же часть этого тела, как и вы. Он с вами одной крови, одной плоти, одних мыслей. Он делает вам больно, да, но как вы можете его ненавидеть? Ведь он – это вы!

Иуда Искариот как учитель был не слишком популярен. Виною тому, как ни странно, его ученость, которая прорывалась наружу через мудреные слова, которые он иногда употреблял, в том, как он оценивал те или иные события и поступки, как тонко их анализировал. Тем не менее он нашел благодарных слушателей среди особой группы людей, живших в Моахе. Это были люди уважаемые, философского склада, озабоченные будущим Израиля, ненавидевшие иностранцев, – но совсем не так, как зелоты. Иуду Искариота пригласили в дом Иехоаша, весьма эрудированного книжника, который жил в огромном унаследованном поместье, приносившем изрядный доход. Там присутствовали еще замечательные господа того же толка: Иехорам, вывозивший вино из Италии и Греции, а также строитель Ахазия, который, как оказалось, знал еще отца Иуды Искариота.

Сидя с тонкой работы кубком, где рдело самое изысканное из всех итальянских сортов вино, глядя на садящееся за горизонт солнце и слушая потрескивание сверчков, Иуда Искариот говорил:

– Он именно тот, о ком говорится в Писании. У меня нет в этом никаких сомнений. А свидетельств я видел и слышал предостаточно.

– Чудеса? – спросил Ахазия, погладив свою пегую бороду.